Осколки, конечно, ненастоящие – может ли быть настоящей такая эфемерная вещь, как представление о себе, как прошлое, как душа?.. Раны – тоже, как бы ни зудели. Значит, самая обычная водолазка, купленная в самом обычном магазине (это вам не пошитое на заказ хтоническое пальто!), не должна пропитываться кровью.
Но вот же, пропитывается, что там себе ни тверди.
Вик проводит ладонью по мокрому животу и задумчиво слизывает липкий красный след. Кажется, рубцы оказались не такими уж рубцами – лишь тонким слоем свернувшейся крови – и теперь, потревоженные резким ли жестом, глубоким ли вдохом, раскрылись. Хоть покупай в ближайшем магазине суровые нитки да иголку и сам себя штопай: к врачу ведь с таким не пойдешь.
– Давай я посмотрю? – Лия – коктейль из растерянности и решительности. Покупки отменяются: иголка и нитки непременно найдутся в ее рюкзаке.
– Не надо, – отмахивается Вик, отправляя в урну истерзанный зубами окурок. – Я же не умираю.
– И ты будешь просто ходить и…
– Истекать кровью. Да.
Взгляд у Лии острее ножа – но ему, пронзенному осколками, бояться нечего.
Запрокинув голову, Вик разглядывает черное небо с редкими, едва заметными в городе крапинками звезд, вдыхает обжигающе ледяной воздух и тихо смеется – а может, кашляет на холоде.
Еще пару часов назад хотелось забиться в угол от страха; еще недавно от внутренней тревоги вздрагивали руки. А теперь – все равно.
– Знаешь, я подумал… – Вик полусогнутым пальцем гладит Лию по щеке. – Если я закурю, будет ли дым струиться из дырок в моей груди?
Она ничем не выдает жути, вскинувшейся внутри колючей волной, – пожимает плечами и улыбается почти не натянуто:
– Почему бы не попробовать?
«В том числе за это я так ее люблю», – думает Вик. И вытаскивает сигареты.
Дым не струится сквозь водолазку, как жадно ни затягивайся. Впрочем, и кровь не течет; так что, может, раны снова покрылись тонкой корочкой – как покрываются лужи после морозных ночей. Какой уж тут дым.
Лия, убедившись, что эксперимент закончился неудачей, расслабляется: не стискивает пальцы, а легонько поглаживает, дышит спокойно, размеренно; даже какое-то время пинает мелкий камешек, пока он не улетает на проезжую часть.
– Ах, как бесславно завершилась его жизнь! – ухмыляется Вик. И, споткнувшись, закусывает губу – осколки вздрагивают в груди, точно предостерегая: рано радоваться, нынешний ты – уже не прежний ты, но и еще не новый.