В воротах навстречу к нам вышел комендант, прошелся перед нами павлином, произнес какую-то издевательскую речь, похвастался положением германских войск на фронте и провел нас внутрь, в лагерь. А внутри оказалось пленных видимо-невидимо. Среди них не было ни одного, кто был в состоянии что-то говорить от голода. Ужас стоял в их глазах от безысходности.
Нам приказали присесть на корточки в центре площадки. Узники, уже пробывшие в лагере какое-то время, стали в панике спрашивать у нас, которые и так еле держались на ногах, тоже от голода, есть ли у нас что-то съестное. На любой наш вопрос они отвечали, что лучше бы вы погибли там, на свободе, чем сюда попасть.
Распределили нас по баракам. За каждым был закреплен полицейский и старший полицейский, у которых была четко поставленная задача только лишь бить пленных.
Нам дали знать, что мы не зарегистрированы у них еще и поэтому нас пока не кормят. Только на следующее утро нам накидали буханок хлеба на восемь человек одну, пришедшие полицейский и старший полицейский. Видимо, кормить тоже входило в их обязанности.
Из группы пленных выбрали двух, которые занимались распределением хлеба, предварительно разрезавшие буханку на одинаковые, до миллиметра, кусочки. Строили всех, проверяли по номерам, назвавший свой регистрационный номер получал свой паек. Наверное, граммов 200 он весил.
По вечерам здесь давали суп, который пленные назвали баландой. Варили либо жмых, либо разрубали целиком кочаны капусты, и это было все в очень жидком виде. Эту баланду, наверное, и собаки не стали бы есть в нормальной жизни. Но нам в тот момент эта баланда казалась лучше, чем суп из свежего мяса. Хоть и ее нам наливали только по одному половнику.
На душе было тоскливо от безысходности. Мысли всякие лезли в голову… Надо было чем-то занять себя. Мы начали о работе подумывать. Все же, решили, лучше проводить 10 часов вне лагеря на природе, чем сидеть целыми днями за колючей проволокой и мечтать о еде и свободе. После раздачи хлеба с утра Гаджи Хутинский и я поторопились встать у ворот. К воротам подходили всегда часовые, отбирали определенное количество пленных и уводили на работы за территорию лагеря. В этот день мы тоже попали на работы по расчистке разгромленного после бомбежек города. В течение десяти часов грузили машины бетонными обломками, кусками металла и всяким мусором без перерыва на отдых. Мимо нас ходили местные жители, украинские женщины, дети. Смотрели на нас с жалостью и сочувствием. Видно было, что они хотели нам что-нибудь дать поесть, даже подавали знаки, что хотят передать что-то, но охранники очень строго за этим следили и не подпускали никого близко.