– А как же тогда? – обиженно захлопав ресницами, уставился на отца Василий Дмитриевич. – Где ему ехать-то?
– А пусть этот Постреленок ваш со мной едет, – быстро пришел на выручку князю Тутша. – Прислуживать мне в походе будет да за моей телегой следить. Вознице моему Луке при случае поможет да именье моё постережет. Мне-то недосуг этого делать, да и Лука уж в годах, а телега, она всегда пригляда требует, на то она и телега.
– Вот это дело, – радостно встрепенулся князь. – Вот это правильно. В услужении боярину твоему Тимошке самое то будет. А как тебе от него понадобится чего-нибудь, ты боярину свиснешь, и мальца этого к тебе быстренько проводят. А теперь идите, идите. Не мешайте нам.
Мальчишки побежали к порогу и столкнулись там с княгиней великой да рядом бородатых бояр, дети которых были вчера в ближний круг княжича определены. Княгиня сразу же прошла к столу, а бояре тоже туда прошли, но только чуть позже, приглашения дождавшись. Не прогонишь же прочь гостей уважаемых, с которыми не раз князь думу государственную думал и прочие дела творил. Вот и пригласил их великий князь к застолью, пусть без охоты особой, но пригласил. И уж при таком многолюдье у Дмитрия Ивановича с Тутшей тайного разговора, конечно же, не получилось.
3
Выезжало из кремля посольство княжича через Фроловские ворота. Вся Москва сбежалась на это важное шествие посмотреть. И ведь как не сбежаться-то было? Не каждый же день княжеского сына с посольством к татарскому царю посылают.
Процессия смиренно поклонилась храму Фрола и Лавра, покорно склонила головы под каплями святой воды, обильно летевшими с рук священника, и важно вышла из ворот на мост, а уж после моста пошла она размеренным походным шагом по узким улочкам посада, пугая там глупых свиней и давя столь же глупых кур. Выбравшись с городских улиц, колонна вышла на наезженную дорогу, змеей, тянувшуюся вдоль речного берега. Дорога эта: то выбегала на широкий луг, то ныряла в густой кустарник, а то и забиралась в темный дремучий лес. Провожающие, которых от посада двинулось неисчислимое множество, потихоньку стали отставать, и к первому привалу с посольством остался только князь да десяток его верных дружинников. Команду к привалу дал боярин Тутша, когда солнце забралось в небе на самую высокую точку небосвода. Дружинники быстро соорудили шалаши для княжича и его товарищей, стольники постелили возле этих шалашей белую скатерть, а Дмитрий Иванович с сыном прощаться стал.