Как шершень до пчелиной плоти.
Вскружит дурманно голову, замутит
Рассудок девы чистой, и был таков.
Октавиан Миральди
Юность – непостоянства верный спутник,
Сестра страстей и мать деяний глупых.
Вот сын мой старший Луций,
Прославлен воеводой, глаз отрада отчих.
Молва идет он краше, чем сам Аполлон,
И верен слову, до лжи он беспощаден,
Как лев силен и ловок, статен и смышлен.
Для дочери твоей – муж что надо.
Сенатор Авитус
Бесспорно был бы рóвней подобный из мужей,
Да только, верно, сам он будто Аполлон
Всецело статным Гиацинтом6 увлечен
И женскую красу не видит и в упор.
Да, впрочем, дочь юная моя, по правде,
Уже призналась в жажде по младом Миральди.
Клянусь, ежели этот негодяй её отвергнет сердце
Тотчас Фортуна пред тобой захлопнет дверцы.
Октавиан Миральди
Мой друг, в угрозах нет нужды.
Отец и сын как всадник с лошадью едины.
Ослушать отчего приказа сын мой не посмеет,
И скоро алый стяг наших семей рядом зардеет.
Сенатор Авитус
А отчего ж сей ветрогон в этот прелестный час
Не возлегает с трапезой радушной подле нас?
Октавиан Миральди
Клянусь, ищет шипы он снова
Своим стопам на землях афинян.
Эй, Луций! Сын мой, расскажи,
Где нынче брат твой шалый
Свои часы во здравьи препроводит?
Луций
Где ж ему быть?
В Афинах, верно, ежéли в Риме его нет.
Сейчас, поди, в тени олив лежит анахорет7,
Кифарою на берегу бренчит с Орфеем8
Или под дымкою винных паров
На мягком ложе нежится с гетерой9,
Среди порхающих младых божков
В дурманящих клубáх фимиатерий10
Благоговейно возлагает дар Венере11.
Амадеус
Его видали мы намедни в Риме.
Бродил он в лабиринтах улиц, глядя вниз
Незрячим взором, ступая на хвосты павлинов.
Был бледен он, поник, как кипарис
Со сломленной вершиной.
Какой-то червь в него проник
И точит душу изнутри.
Октавиан Миральди
Что молвил он?
О чем твердил во глас?
Чем болен он на этот раз?
Луций
Я знать б хотел, что с ним
Не меньше вашего, отец.
Но он ни слова не сказав,
Умчал, словно гонец.
Амадеус
Сдается мне, что пташка
Клетку чуя, упорхнула.
Луций
Прости отец, осмелюсь я сказать,
Женитьбу брат воспримет тяжко.
А ноша тяжкая брачных оков
Румянец б на его щеках сгубила,
Нет силы на земле такой,
Чтоб под венец повес12 манила.
Октавиан Миральди
Как смеешь сие молвить? Устыдись, остряк!
Ступай сейчас же, собери своих вояк
И разыщи его. Пусть упирается, он как осёл,
Насильно волоки, ежели сам бы не пошел.