– Тикаем! Кричит Жека – и мы не сговариваясь, бежим к воде.
Приходим в себя у другого берега, выскакиваем из нее и даем стрекача к посадке. Там тяжело дыша и отплевываясь, валимся на траву под деревьями
– Слышь, Валерка, – говорит через минуту Жека. – А ведь мы переплыли котлован. Умора!
Глядим в ту сторону и удивляемся. Точно переплыли. Сторожа на берегу уже нет, ушел в караулку на другом конце стройки. Вылив из сандалий воду и обсохнув, возвращаемся на свою улицу. Там прощаемся до следующего раза и расходимся по домам.
Солнце почти скрылось у горизонта, жара спала. Из степи давно пригнали стадо коров, на уличной дороге осела пыль, из палисадников повеяло ароматом ночной фиалки.
Юрец с Санькой и я сидим на лавке. Все умытые и в чистых рубашках.
– Ну, когда уже? – зудит Санька.
– Терпи, – говорю я. – А то нас вообще турнут. Замолкает.
Сегодня на улице у нас будет кино. У деда Егора, чей дом напротив
Кино деду привезли день назад на синей «Победе» два дядьки, в картонной коробке. Баба Мотя рассказала, что это подарок от горкома, потому как дед Егор орденоносец и почетный гражданин города.
Наконец к дому напротив начинает стягиваться родня. Другие деды с бабками, дяди с женами и отец с мамой. Чинно и не спеша они исчезают за воротами, затененными высокими акациями, откуда проходят в дом. Мы незаметно шмыгаем следом.
Из застекленной веранды с геранями на подоконниках попадаем в темный коридор, оттуда на кухню, а из нее в просторную, с тремя окнами, горницу.
Вдоль нее у стен – на диване, стульях и табуретках уже сидят, тихо переговариваясь, взрослые.
Мы устраиваемся на крашеном полу сбоку в углу и пялимся на стоящий в другом конце горницы на комоде, ящик.
Он небольшой, отсвечивает лаком, со стеклянным окошком впереди и черными, по бокам, рукоятками. Мы с Юрцом уже знаем, что ящик зовется телевизором, но как он делает кино, не понимаем.
– Ну, давай, Виктор, начинай, – разгладив усы, говорит дед Егор, стоящему у комода одному из моих дядей.
– Даю, батя, – кивает тот курчавым чубом.
Затем щелкает крайней рукояткой, окошко загорается матовым светом, а потом оттуда выплывает молодое женское лицо, шевелящее губами.
– Вот это да, – шепчет мне Юрец. – Как живая.
Дядя, между тем, чуть вращает вторую, и горницу заполняет мелодичный голос.
– …а теперь вашему вниманию предлагается художественный фильм «Чапаев», -певуче говорит тетка из окошка.