Но это противоречило условиям спора. Уговор есть уговор, никакого прямого применения силы, только убеждение и демонстрация, даже скрестить мечи нельзя. А старик был достаточно быстр для смертного, видимо проходил курс в каком-то из тайных орденов. И Чума не был уверен, что сможет, не обнажая меча и не нанося ответных ударов, просто уворачиваться от него так, чтобы не получить ни одного касания палкой. Одно легкое прикосновение – и это будет позор на несколько сот лет. Он, воитель, дал человеку в поединке дотронуться до себя оружием. Голод и Война со смеху умрут, он уже слышал в голове их возбужденные голоса. А разговаривать о чем-либо со стариком уже не было смысла. Тот весь был во власти холодного и целенаправленного бешенства. И Чума, который умел признавать свои ошибки, ретировался. Лишь чуть отъехав от дервиша, вздыбил коня на прощание и едва увернулся от тяжелого булыжника, летевшего с удивительной меткостью.