– Терять близких больно, – тихо говорит девушка.
– Ужасно, – Ромаша с трудом выдавливает единственное слово.
Сейчас ей больше всего хочется сбежать из этого места, где так много людей, сжаться в комок в темном углу своего платяного шкафа и плакать, плакать, плакать, пока слез не останется. А потом выбраться через заднюю калитку и засесть в ближайшей дешевой забегаловке, чтобы забить зияющую рану на месте ее сердца жирной бедняцкой едой.
– Тут недалеко есть приятное местечко, где можно выпить очень вкусный кофе. Они добавляют в него сироп, посыпают корицей и тертым миндалем, а поверх кладут взбитые сливки, – Розмарин бережно проводит большим пальцем по запястью Ромаши, и та теряется – почему эта незнакомая девушка так добра с ней? Почему проявляет к ней так много сочувствия?
– В самый раз, – бормочет Ромаша, хотя она все еще в растерянности и, кажется, немного напугана.
Удивительно, но ладонь Розмарин словно вселяет в нее какую-то силу, сладкое, как карамельный сироп, спокойствие. Слезы еще жгут глаза, но только от мысли, что она больше не одна, неожиданно становится легче.
– Но если я не сдам экзамен, отец будет недоволен.
– Конечно, после экзамена, глупышка, – отзывается Розмарин и разжимает пальцы.
За стеклами очков сияют как два кварца прозрачно-голубые глаза.
Ромаша кивает, не зная, чего в ней больше сожаления или радости от того, что Розмарин ее отпустила, ведь где-то на лестнице должен дежурить телохранитель, он наверняка видел их рукопожание.
Вот бы отец не узнал.
***
Ровные шеренги контейнеров тянутся вдаль. Так далеко, что он не может увидеть, где кончается разгрузочная зона. Тут и там стоят погрузчики, поднимаются к ясно-голубому небу стрелки кранов. Он был бы доволен, но сейчас его переполняет ярость.
Отвратительно сладкая ярость.
Он может себя контролировать, только кроваво-красная пелена затягивает зрение, высвечивая силуэты подчиненных, делая их плоскими.
– Что произошло? – переспрашивает он. Кулаки непроизвольно сжимаются, в груди клокочет буря, и собственный голос кажется чужим и далеким. – Вы сделали что?
– Так получилось, босс! – истерично вскрикивает Левое Крыло и поднимает ладони в безоружном жесте, но это еще больше раздувает его ярость. Зубы скрипят от того, как сильно он стискивает челюсть, а Никот все большее бледнеет.