Я не злорадствовал никому и не желал такой жизни, как у меня, однако отметил, что теперь испытываю некоторое облегчение оттого, что отныне не я один такой. Что мир, и мой город в частности, наполнился одиночками, гуляющими по набережной, на отдых всё чаще люди едут в одиночестве, в общественном транспорте, в ресторанах тоже в большинстве случаев сидят по одному, исчезли улыбчивые парочки, даже компании друзей теперь встретишь нечасто, и люди всё больше предпочитают проводить свободное время дома. Я не хотел этого признавать, но раньше я, действительно, чувствовал себя каким-то ущербным из-за того, что у меня никого нет, а теперь можно было успокоиться – отныне я ничем не отличался от толпы. Так себе утешение.
Я горько усмехнулся. Дождь перестал смотреть на меня. Я снял с плиты жалобно свистящий чайник, заварил кофе. До работы оставалось минут сорок.
Отлично. Теперь можно не париться насчёт любви. Теперь предельно ясно, что чтобы я ни делал, человек, который нужен, никогда не придёт ко мне.
Её звали Влада. И я любил её так, как не любил вообще никого никогда. А теперь уже и не полюблю, ввиду произошедших в мире изменений.
Когда после окончания университета я устроился в издательство, она уже работала там. С виду ничем не примечательная девушка. Худенькая, среднего роста. Одевалась она просто, не броско, и всегда куда-то сильно спешила, отчего казалась неуловимой. Ей было лет двадцать семь-двадцать восемь, но выглядела она намного моложе своих лет, возможно из-за худобы.
В общем-то, почти два года мне не было до неё никакого дела, как и ей до меня. Мы и поздоровались друг с другом едва ли пару раз, что уж говорить об общении. Я в то время любил другую женщину. (Она меня отвергла). Поначалу мне было тяжело. Я сильно переживал, но всё же справился с собой. Видно, любовь была не такая уж и сильная. Ну а потом, однажды я вдруг посмотрел в тёмные, пронзительные глаза Владиславы и понял, что пропал. Пропал навсегда.
Мы виделись на работе постоянно, и я хотел для начала хотя бы подружиться с ней, но девушка демонстративно меня игнорировала. У неё сложились дружеские доброжелательные отношения со всеми, кроме меня, а, собственно, меня, как какого-то чумного, она обходила десятой дорогой. Наверное, я её совершенно не интересовал. Хотя тогда я ещё не был таким разочаровавшимся во всём циником. Позитивно смотрел на жизнь, старался изо всех сил, чтобы чего-то добиться. Я ощущал непреодолимую тягу к ней, будто в одночасье исчез весь мир, вернее, будто вся вселенная сосредоточилась в образе одного-единственного человека, который даже не смотрел в мою сторону. Я читал её душу, как открытую книгу, всё телесное, материальное отметая в сторону. Мне, вот хоть верьте, хоть нет, было всё равно, как она выглядит, какой у неё характер, как и где она живёт, кто её родители. Было важно лишь то, что делало её той, кто она есть. Что-то неуловимое, мимолётное, потустороннее. Проще сказать, я любил её душу. Хотя, никогда не верил в существование последней. Однако, то, что я испытывал к Владе, я даже не могу описать словами. И как же мне хотелось хотя бы пообщаться с ней, поговорить, перекинуться хоть парой ничего не значащих фраз, но она упорно продолжала меня игнорировать, хотя, думаю, прекрасно догадывалась, какие чувства я к ней испытываю. Ей просто было всё равно. Ей было плевать на меня.