Молодой доктор взял пресс-папье и промокнул влажные чернила, проставив в журнале дату: 15 июля 1920 года. Доктору было около тридцати, но из-за залысин и очков с толстыми стеклами он казался старше. К счастью, Dottore[47] Армандо Претуччи находился в своем кабинете на виа Сан-Андреа, а не в больнице в Пьетрасанте, когда Доменика Кабрелли толкнула локтем дверь и помогла Сильвио Биртолини войти внутрь. Мальчика уже начало трясти от вида собственной крови, пропитавшей его рубашку и фартук Доменики.
– Не смотри. Раны на голове всегда сильно кровоточат. Это не страшно, – успокаивала его Доменика. – Dottore, у моего друга хлыщет кровь. Его нужно зашить.
Претуччи тут же взялся за дело. Он уложил Сильвио на смотровую кушетку, прижал к ране толстый кусок чистой марли и прикрыл глаза мальчика фланелевой тканью, прежде чем поднести лампу поближе к его лицу. Доменика забралась на стоящий рядом табурет, чтобы понаблюдать.
– Ты права насчет головы, – поддержал девочку Претуччи.
– Что она кровоточит сильнее всего? Я знаю. – Доменика пристально смотрела на рану Сильвио.
– Что произошло? – поинтересовался Претуччи, осторожно промокнув кровь, чтобы оценить глубину раны.
– В него попали камнем, – объяснила Доменика.
– Ты?
– Нет, что вы. Он мой друг.
– Значит, камень кинул враг?
– Мы не знаем, какой именно.
Доктор обратился к Сильвио:
– То есть враг у тебя не один?
– Их много, – прошептал Сильвио.
– Наконец-то пациент заговорил. Как тебя зовут?
– Сильвио Биртолини, Dottore. – Голос мальчика дрожал.
– Где работает твой отец?
Прежде чем Сильвио успел что-то произнести, Доменика выпалила:
– Его отец умер. Мать работает в церкви.
По одежде мальчика Претуччи вполне мог понять, что платили матери гроши.
– У тебя есть братья и сестры?
– Нет.
– Он один. Не считая меня, конечно. Мы дружим с пяти лет.
– Почти всю жизнь, – заметил Претуччи.
– Так и есть, Dottore. Я могу чем-то помочь? Принести чистой воды? – Доменика огляделась вокруг. – А чистые тряпки? Они у вас есть?
– Бинты в шкафчике чистые.
Претуччи сам стирал бинты и вывешивал их сушиться на солнце. Он не мог позволить себе помощницу. Он открыл амбулаторию в Виареджо, чтобы лечить местных корабельщиков, моряков и рабочих с шелковой фабрики. Большую часть времени посвящал общей практике, приходя к больным домой. Вернувшись после учебы в университете Пизы, он не уговаривал прийти к нему на прием ни одного пациента из Пьетрасанты или из Виареджо. В этом не было нужды, они всегда находили его сами.