Тренер Янг берет на себя роль вещателя, и все внимание переходит к нему. Он говорит что‐то о том, как нам нужно надрать задницу противникам в первой игре, но я пристально смотрю на Реми, его взгляд сфокусирован на мне. Видимо, не я один знаю, что после перерыва я особенно склонен к тому, чтобы получить штрафной бросок – и тем более против «Каролина Ренегейдс», нашего главного соперника в столичной конференции.
Через полчаса мы готовы к началу игры и занимаем позиции на льду. Я бросаю быстрый взгляд на трибуны, но девочки там уже нет. Зато я замечаю целую толпу девушек с плакатами, на которых написано, чтобы Уэстон Кершоу и Колби Найт на них женились, и отворачиваюсь, тихо ругаясь себе под нос. Нет ни одного подобного плаката с моим именем, что, в принципе, вполне нормально. Мне нравится оставаться в тени. Но это также напоминает о том, что я – головная боль команды… изгой.
Я практически чувствую, как закупоренная энергия и агрессия выплескивается из меня, словно потоки воды, бьющиеся о камни, – это мое самообладание не выдерживает под натиском накопленной энергии. Но я не могу позволить этому отразиться на сегодняшней игре.
Наконец эта чертова шайба падает на лед, и я делаю рывок вперед, вспоминая нашу тренировку. Ко мне присоединяется тридцать седьмой игрок из «Ренегейдс», я улавливаю краем глаз, как сбоку мелькает его белая майка. Это было ожидаемо. Мало того, что его болтовня переходит все нормальные границы, так еще и парень, которому я поставил подножку в прошлом сезоне, оказался его лучшим другом. Упс.
Я стараюсь не смотреть Илье Адрик прямо в глаза, боюсь, что этот злюка сразу превратит меня в камень.
– Андерсон! – Помимо акцента, он слегка шепелявит с капой в зубах.
Я стараюсь его игнорировать, но он продолжает перекрикивать толпу.
– Как Рождество, дружище? – От этих слов я прикусываю щеки изнутри так сильно, что вот‐вот хлынет кровь. Он продолжает: – Миленько и… тихо? Все как ты любишь?
В ответ я лишь разминаю шею до хруста.
Он ухмыляется.
– Или ты навестил папашу?
Остатки самообладания во мне мгновенно испаряются, за секунду до того, как мой кулак встретится с его лицом.
– НОА! Тащи свою пятую точку сюда! Мы опаздываем! Снова!
В конце я перехожу почти на шепот. Стою у лестницы, подперев рукой бедра.
Мой взгляд скользит по вещам, раскиданным по лестнице: стопкам чистого кое‐как сложенного белья, книгам, коробке из доставки «Амазона» по подписке (что, кстати, очень удобная штука, ведь только благодаря ей у нас в доме еще есть зубная паста). В общем, я осматриваю все то, что мы с Ноа сложили на ступеньки, искренне надеясь, что уберем это позже.