Кстати о ней. Парни давно разминались, тренер Льюис оглашал состав на следующую игру. Послезавтра мы играем с «Дьяволами» на нашем льду.
– Первое звено: Блэквуд – Пауэлл – Уилсон, защитники Белл и Северсон, второе: Флеминг – Мэйфилд – Майер…
Я остановился рядом с игроком под номером тринадцать. Еще в прошлом сезоне он играл с «Дьяволами» и был их капитаном, а завтра будет играть против них. Мне казалось это забавным, а вот тринадцатый номер совершенно не разделял моих взглядов. Он в целом мало что мог назвать забавным, только если мы не говорим о его прекрасной молодой жене, которая явно знала, в каком месте у него находится кнопка пуска, ведь стоило Перри Митчелл появиться, тринадцатый номер превращался в мальчишку, который едва умел контролировать свои чувства и эмоции. Однако его не за что было винить, Митчелл была горяча, как знойное лето, но я больше любил зиму.
Я и Макс были не просто друзьями, мы играли вместе еще с юниоров. Но после драфта[7] разошлись в разные стороны, меня подписали «Короли Нью-Йорка», а Пауэлла «Атланты Лос-Анджелеса». Однако мы никогда не прекращали общение. Я знал, что рано или поздно мы сыграем с ним в одном клубе.
– Твое лицо выглядит так, словно ты навалил в штаны, – не отводя взгляда от тренера, заметил Пауэлл.
И как только ему удалось увидеть мое лицо?
– Можно и так сказать. Я всего лишь трахнул цыпочку, а оргазм испытала вся Америка. Ее папаша желает пустить меня на корм пумам из сафари-парка, который спонсирует. А Маклин мной недоволен. Просто напоминаю, что в последний раз, когда он был чем-то недоволен, продал акции судостроительной компании, которые держал у себя двадцать лет.
– Я предупреждал тебя, что прежде чем совать член в отверстие, стоит убедиться, что это не осиное гнездо, – послышался грубый низкий голос. Я повернул голову на звук и остановил взгляд на еще одном своем друге.
Даллас «святоша» Белл, по крайне мере, таким он был для нас. Остальные люди считали его неуравновешенным психом. Самый взрывной хоккеист нашей команды мог выплеснуть агрессию не только на льду, но и на пресс-конференции, отвечая на провокационные вопросы прямо и нецензурно. Ох, нет, Даллас именно нарывался. За эту особую манеру быть говнюком с людьми, а также за жестокое обращение с соперниками фанаты прозвали его Дикарем. Именно поэтому чаще всего я призывал его молчать, потому что когда Даллас открывал рот, кто-то рядом с ним начинал плакать и звать мамочку.