Она так сильно удивилась, что даже дышать перестала. Светлая кожа ее лица покрывалась красными пятнами от смущения.
– Вернее, у тебя есть… парень?
Бабочка нервно сглотнула, а затем отрицательно покачала головой.
Я сел на каменные ступеньки, затянулся и выпустил в воздух едкий дым. Она раскачивалась на месте, так и не решаясь предпринять хоть что-нибудь, и когда я кивнул ей на соседнее место, она наконец опустила свою задницу рядом.
Ее расстегнутая куртка не давала мне покоя.
Почему она так выглядит? Где юбка до колен и мешковатая блуза? У кого она украла одежду?
– Так и чья она?
Бабочка зачарованно рассматривала ночное небо, словно видела его впервые, и ответила на мой вопрос только через несколько секунд:
– Моего папы.
Это многое объясняло и на удивление принесло мне облегчение.
Мой взгляд замер на ее лице. Я заметил небольшое количество туши на ресницах, немного блеска на скулах, в остальном она не выглядела так, словно упала лицом на чемоданчик красок клоуна, а именно так выглядели девушки, которых мне обычно приходилось встречать. Я оглядел ее тонкую шею, изящные ключицы и, наконец, остановился на руках, сложенных на груди. Она что-то прижимала к себе. Я потянулся и достал из-под куртки журнал о моде.
– Как тебя зовут-то?
Она замялась:
– Кирби. Кирби Стоун.
Я принялся листать журнал, недоумевая, какого черта он оказался у нее. Может, Холстед послала ее за ним?
– Кирби Стоун, – повторил я, смакуя каждый слог. Необычное имя.
– Ты не знал моего имени, но назвал меня Бабочкой, почему?
– Потому что однажды дверь твоей комнаты была открыта, ты танцевала и напевала песню из фильма «Рок в летнем лагере», а на стене висел стенд с бабочками. – Я взглянул на нее, подмечая, что ее щеки стали пунцовыми. – Это показалось мне милым.
Докурив, я положил окурок рядом, чтобы позже выбросить его в мусорное ведро. И нет, я не заботился о чистоте дома Холстедов, я всего лишь ценил труд людей, которые убирали этот двор.
– Ты… Долго стоял, пока я…
– Пока ты отыгрывала главную тему фильма?
– Это так ужасно, боже! – воскликнула она, роняя голову на колени и пряча лицо в ладонях.
– Нет, мне понравилось, к тому же когда знаешь все песни наизусть… Я еле сдержался, чтобы не подпевать.
– Ты знаешь все песни из фильма? Но это же девчачий фильм.
– Во-первых, это было грубо, а во-вторых… – Я замялся, вспоминая белое лицо Эвы, волосы, прилипшие к ее коже и холодную маленькую руку. Вся смешливость и тепло испарились, оставляя за собой лишь выжженную землю.