Даллас родился в семье мексиканки и франко-канадца, и могу сказать с уверенностью, взял все самое лучшее от своих предков. В дополнение, руки, грудь и спина Дикаря были усеяны татуировками. Я не была фанаткой тату, но в сочетании со смуглой кожей и стальными мышцами хоккеиста это выглядело невероятно.
– У тебя паршивая репутация, – чуть сощурив глаза, сказала я.
– Что имеем, – пожал плечами он. – Я просто не привык любезничать с теми, кого не знаю.
Он вообще ни с кем не любезничал.
– Ты действительно сломал два пальца и камеру тому парню, который просто хотел тебя сфотографировать?
– Камеру он сам уронил, я здесь ни при чем.
– И ни слова о пальцах, – хмыкнула я.
– Это дело признали несчастным случаем, – заявил он в свою защиту.
– А как же слухи о твоей связи с картелем «Эль-Карано»?
Плечи Далласа напряглись.
– Такие слухи обычно рождаются только благодаря личностным суждениям некоторых людей. То, что мое тело забито тату, а моя мама из богатой мексиканской семьи, никак не подтверждает моей связи с картелем.
И без того темные глаза Белла потемнели.
Пару лет назад в прессу просочилась информация о том, что Мария Кастелланос, мама Далласа, происходит из семьи, чья репутация, мягко говоря, была неважной.
– Однако нет ничего, что опровергало бы это, – ухмыльнулась я. Даллас отвел взгляд, на его щеках заиграли желваки, и я поняла, что хожу по очень тонкому льду.
– Теперь я понимаю, почему именно ты стала его целью. Всегда начинаешь диалог с нападения?
– Так или иначе, я журналистка, хоккеист, моя задача изучить обстановку до того, как обстановка успеет изучить меня.
Полные губы Белла сложились в надменной усмешке.
– Рэй только кажется безобидным, я знаю его гораздо лучше других и могу сказать, что с ним не стоит играть, – сменил тему он.
Я показательно закатила глаза. Я не боялась Рэя.