Соседи посочувствовали, пообещали ящик водки после спасения. Мужики
твердо пожали руку, женщины пошмыгали носиками. Даже Люлечка прониклась трогательным моментом и облизала небритую щеку Васи.
– Молодец, сынок! – прижал к груди и расцеловал Кузьмич.
– Не поминайте лихом! – с бравадой попрощался Василий.
Вася победно поднял кулак, разбежался и прыгнул.
Его сильное тело прорвало пелену, оказался на свободе. Щель мгновенно захлопнулась. Жильцам оставалось уяснить: он существует или его призрак тенью бродит по двору?
А Вася резво подбежал к удаляющемуся Лаптеву и, встав перед ним по стойке смирно, перегородил дорогу. Глаза его сверкали и завораживали.
– Кто я? Узнаешь? – огорошил он Лаптева.
Вдохновенное лицо Васи требовало немедленного ответа. Лаптев снял фуражку, помахал перед лицом. На глупый вопрос отвечать было лень.
– Петров, тебе в участок захотелось? – сказал он с досадой.
Образ Марины в розовом халатике и призывающей улыбкой улетучился. Появление Васи сбило рефлекторные желания. Не дай бог начнет дурить, тогда придется тащить его в участок.
– Это я! Я! – радостно засмеялся Вася, бил себя по груди.
Сержант косо посмотрел на Петрова. Тот вел себя необычно. Радовался, будто ребенок, нашедший отца. Рвался обнять и прижаться к груди, но суровое лицо сержанта встало стеной и родство не признавало.
– Век бы твою помятую рожу не видеть, – сказал Лаптев. – Денег не дам.
И что странно, прямо на глазах Лаптева менялся облик Васи. Исчезла помятость, спадала опухлость, глаза прояснились. Непонятная сила исходила от Петрова, хлынула на Лаптева, словно шандарахнули дубиной.
– Ты на синяк не смотри. Это Танька засветила бутылкой. Но я прощаю.
– Синяк не вижу. Лечиться тебе надо!
– Да не пьян я! Понюхай! – Вася щедро дыхнул, окутав сержанта чудным ароматом. Закружилась голова. – Я есть! Я существую! Жизнь – прекрасная штука! А идти к коварной женщине не советую. Пойдем к летающей тарелке.
От внезапно появившейся тревоги у Лаптева перехватило дыхание.
«Здесь что-то не так. Откуда он знает, куда я иду?» – подумал Лаптев.
Петров Василий ясновидцем не был. Во время боев за речкой попал в плен к моджахедам, отказался менять веру и был сброшен в овраг. Он чудом выжил, покалеченный двое суток полз до своих. В госпитале лечили, признали психическое расстройство, отправили в дурку. Василий тесно общался с людьми, лечащимися от иностранной политической заразы, в долгих и жарких спорах набрался ума-разума и выработал собственную философию.