– С пердариновым.
– Ну, хорош обижаться! Я вообще только три варенья признаю: малиновое, клубничное и вишнёвое. А чёрная смородина или какой-нибудь крыжовник – это вообще дрисня дриснёй…
Морщась, Тамара переключает канал, и на экране появляется бровастый мужик в военной форме. Он что-то поёт своим ярко выраженным тенором, но из-за слишком тихого звука невозможно разобрать ни слов, ни мелодии.
– На Брежнева похож, – ухмыляется Таня.
– Брежнева нам тут только не хватало!
– Опираясь на костыли, Тамара выключает телевизор, встаёт с дивана и чуть не падает.
– В последний момент Таня успевает её подхватить:
– Эй, ты чего втопила-то? Сейчас бы голову расквасила – и готова.
– Ну, вызвала бы патологоанатомов – и делов-то, тоже мне! Пойдём, что ли, треснем. У меня там ещё коньяк хороший остался. Сашкин!
– Я сегодня уже треснула с утра. Может, хватит?
– Ишь ты! Где успела-то?
– У нас же у Тюленя день рождения.
– У Тюленя-то? Хо-хо! И сколько ж ему? Семьдесят четыре?
– Откуда я знаю?
– Так он всё к тебе свои шары-то подкатывает…
– И дальше-то что? Ко мне много кто подкатывал. И не только… шары…
Тамара снова звеняще хихикает.
– И чем он угощал?
– Шампанским.
– Ну, это серьёзно… А ананасы были для композиции?
– Художника может обидеть каждый. Хорош глумиться над коллегами! Ногу-то будем смотреть или нет?
– Сейчас осмотрим. Что, одно другому мешает, я не пойму?
Тамара ковыляет в сторону кухни, осторожно пробираясь мимо очередного книжного стеллажа, мимо торшера благословенных брежневских времён, мимо чёрно-белой гравюры между ванной и туалетом (Исаакиевский собор зимой), мимо холодильника, на боковине которого красуется постер Арбениной. Кухня у Тамары – уголок престарелого рокера: прямо над столом – лохматый Цой с сигаретой в зубах, тоже чёрно-белый и как бы слегка пересвеченный, над холодильником – древняя-предревняя афиша «Арии» (её певческий состав сверкает голыми плечами), с простенка у окна смотрит очкастый Шевчук.
– Усаживайся вон туда, к Юрке! – кивает Тамара, указывая на стул аккурат под портретом Шевчука.
– Он будет меня своими очками сверлить в затылок?
– Он тебя благословит на пару фужеров. Правда, в нём есть что-то чеховское?
– В ком? В Шевчуке-то?
– Ну, не в Арбениной же! Достань-ка там, кстати, фужеры. Они прямо за тобой в шкафчике.
Коньяк у Тамары заграничный, французский, а к нему – маслины, мандарины, орешки кешью и сыр с плесенью.