«Насколько я поняла со слов Тамары Петровны, вы решили, что всё будет в форме передачи блокадного радио?»
«Это Жанна Дмитриевна так решила…»
Кирилл. Парень из параллельного класса. Высокий, с поставленным голосом и густыми бакенбардами. С первого дня решено отдать ему главную роль – диктора. Его даже кличкой снабдить успели: Левитан. Хотя Левитан не бывал в блокадном Ленинграде.
«Ну, если Жанна Дмитриевна решила…»
«Татьяна Олеговна, а вы знаете, что Тамара Петровна вообще хотела всё делать по-другому?»
«Татьяна Олеговна – звучит отвратительно», – решает Артур. Для него она всю жизнь «мама Таня», ещё со времён хельсинкского детства, которое было куда холоднее и ветренее питерского. Теребя в руках ветку, Артур прокручивает внутри себя реплику за репликой и понимает, что у него до сих пор горят уши. Он снимает шапку, и пот катится со лба, будто сейчас не длинный «хвост» зимы, а самый разгар душного северного лета.
«Пойдём посмотрим, распустилась ли на отвале верба…» – произнёс он в гардеробе. В школе было уже пусто – они репетировали после уроков. Дана надевала пальто. Она наклонила голову точно так же, как это делал её отец.
«Артурчик, ну какой отвал? Туда сейчас только в галошах!» – она усмехнулась и «сверкнула» своей ямочкой на щеке.
«Да там же верба с краю растет!» – усмехнулся он в ответ.
«Скалли, ну ты долго там?» – раздался голос Агнии.
Эта идиотская кличка из старого, как сама жизнь, сериала про двух агентов ФБР: он – Фокс Малдер, она – Дана Скалли. Из эпохи гигантских мобильников с выдвижными антеннами и компьютеров с кубическими мониторами.
«Барто, ты чего там ворчишь? Дай хоть застегнуться нормально, а то вон какой дубак на улице!»
Вот это куда более подходящая кличка для её обладательницы. Чтобы убедиться, Артур лазил в Интернет и пролистывал фотографии Агнии Барто: женщина с крупными чертами лица и убранными назад волосами.
«Господи, ну мы же опаздываем уже!»
Агния схватила Дану, и они выбежали в снежные апрельские сумерки. Артур вышел вслед за ними и увидел две девичьи фигуры, идущие через широкий ветреный двор: одна побольше, с рюкзаком на плечах, другая – поменьше, поизящнее, сгибающая в локте руку, на которой болтается лёгкая сумочка.
Ветка нераспустившейся вербы свистит, как в детстве. Взмахнув несколько раз, Артур забрасывает её подальше в заросли и выходит на асфальт. Отсюда ещё два с половиной квартала: один перекрёсток, второй, третий с трамвайными путями, а там до леса уже рукой подать. Сегодня четверг, а по четвергам он всегда заходит проведать прабабку Сусанну. Живёт она в длинном доме из панелей изумрудного и грязно-белого цветов, с серыми закруглёнными балконами. На лифте нужно нажать самую последнюю кнопку с едва заметным числом 12 и долго-долго подниматься на верхотуру, где слышны гул ветра и громкое воркование голубей. Артур нажимает звонок и долго ждёт. Так бывает почти всегда, и каждый раз Артуру кажется, что Сусанна умерла. Он представляет себе, как кто-нибудь (может, даже он сам) звонит в полицию, как крепкие мужики в форме ломают дверь, входят в квартиру… и их окутывает непробиваемая тишина… Как правило, на этом моменте за дверью раздаются едва слышные старческие шаги, затем долго щёлкает и скрипит замок, и наконец на пороге появляется невысокая хрупкая старушка в очках, с аккуратно убранными назад волосами.