Прохожу под стеной амбара, там небольшое запыленное окошко, в котором мне всегда мерещится кто – то, особливо по ночам.
Днем уже ходил в разведку – вышел обвешанный паутиной, и с твердым знанием, что в секциях зерно, а стены обвешаны пучками и вениками душистых трав.
«Так ты травница?» – как – то ее спросил.
Улыбается затаенной улыбкой, и смотрит на меня в упор. Нормальное время зрительного контакта, после которого происходит естественное отведение глаз обоими людьми, не превышает 2–3 секунд. Она смотрит уже минуту и поедает меня глазами, и молчит. Что на нее нашло?
«Ладно, забей. Я просто так спросил».
Молчит и смотрит. Да она витает где – то в облаках.
Оп! Отвлекся под амбаром, вспомнил старый разговор.
Тут боковым зрением вижу, кто – то стоит у поленницы, сложенной за огородом. Бабка какая – то. Виду не подаю, одна ходка с ведрами, вторая, но боковое зрение не обманывает, – меня тянет к поленнице, как магнитом.
Иду по тропе, усталость растет с каждой секундой. С полными ведрами ледяной колодезной воды мне осталось еще споткнуться для полноты картины, – так и вышло.
Грохот на всю деревню. Перевернулся, оглянулся: никого, ну и хорошо. Алена? Не слышит. Ругнулся, как Никулин в "Бриллиантовой руке", – ее все нет, на тетку мою не похоже.
Старуха теперь выглядывает из – за копны сена. Откуда она взялась на мою голову.
Кисть руки ушиб, содрал кожу, – Алена пошепчет, наложит свои травы – мази, ей колдовать на весь вечер, она это любит. Вернулся к колодцу: обратно дам крюк, посмотрю, куда старуха пойдет.
Тащу теперь по пол ведра. Стоит чертовка. Она повернута спиной ко мне, да в драной одежде, тем же цветом, что Алена сегодня вырядилась. Вывернула голову – один глаз уставился на меня, другой – не знаю куда смотрит, – на землю, может.
Дошел до летней кухни.
"Сожги чучело. Сожги чучело", – слышу. Ага, давай, покомандуй.
А потом думаю, кому говорю – то. Ну, ведьме, кому ж еще?
"Сожги чучело. Сожги чучело", – вот пристала.
Ну сожгу, легче станет?
А где Алена? Где спички?
Чучело у глухого забора начинает разворачиваться, заковыляет сейчас по огороду, с дырявым корытом.
Тянет руки – крюки, – эту роль у чучела выполняют ветки вишни, что торчат из – под старого халата хозяйки. Ветер треплет его лохмотья. Чучело замерло, ветки скрипят, того и гляди, рассыпется. Дырявый тазик был на голове уродины, – теперь подпирает забор.