И опять коварная улыбка.
Но за ней не было стены. Я обошел ее, держа в кармане дулю.
Обернулся, а спина ее из теста. Тронул – вздрогнула. Значит, тесто почудилось.
– Не живой, а дышит, – загадка моя тебе.
– Давай разгадаем другую твою загадку. Как пропала Веселина?
Женщина стала спешно закутываться в свою накидку.
– …В четверг молотили в четыре цепа. Первая несильно махнула Златослава, за ней поправила платок и стукнула Веселина, потом для храбрости, чтобы войти в ритм, ударила Купава. Ее поджидала Афимья, как же азартно она взмахнула цепом, а за ней, уже крепко ударила опять Златослава, и цепы начали ритмично бухать в темноте.
– Она изморилась и пошла в лес, передохнуть.
– Она не изморилась, а в лес ее кто-то позвал. Она и платок поправляла во время работы от смущения. Ушла и не вернулась. Больше ее никто не видел. Отдай ее мне, возьми от меня то, что тебе надо.
Женщина стала быстро-быстро произносить слова.
– Ненадолочно прикинулась на молотьбе. И побежала к бурым пескам. Сбежишь, когда дожинки есть, когда столько рук. Кто в лесу ее ждал? Прикинулась, что хворая, а вечером пошла по деревне за гармонью.
– Но на беседках ее тоже не было. Девушки пряли лён, сидели на лавках с прясницами. А ее место пустовало. Гармонист-то с ними был, – за околицу не ходил.
– Раз знаешь все, зачем выведываешь?
– Я тебе Веселину не отдам.
– Не отдавай, да сам не сгуби.
– Откуда кровь взялась на ее цепеце? У других женщин кровь не появилась.
Женщина провела пальцем по моим губам и сказала:
– Ты больше меня знаешь, а меня допытываешь. Может глухаря она убила?
Она зашла мне за спину и провела пальцем по спине.
– А тебе не поздновато тесто месить? Утро для этого дано.
– Не лезь в бабьи дела.
– Бабьи? Небось кукла на меня должна быть похожа?
– Не кукла, а житник.
Накидка на ней была короткой, виднелись спелые манящие ляжки. Она прыгнула на меня, я уклонился, лишь схватил ее рукой за руку.
– Не-су-ражный ты-ы-ы, – сказала она, складывая губы трубочкой и растягивая звуки.
– Мокошь за нами подсматривает, – и я кивнул на деревянного идола древней богини магии и колдовства, что любила стоять на пороге между миром живых и миром мёртвых.
Она толкнула идола. На мгновение замешкалась и снова взлетела, как на батуте. В этот раз попытка ей удалась, – она запрыгнула мне на шею и наклонившись к моему лицу, жарко захватила своими губами мои губы, а потом зажала мой язык своим языком, и оттолкнула: