Тишина снова опустилась на плечи, отчего-то придавив к дивану. Без Томаса было как-то пусто. Если бы он только был жив, мы бы прошлись по клубам, учудили бы что-нибудь далекое от закона, а потом еле добрались до дома, рухнув без сил в гостиной. Может быть, он чертов придурок, садист и плохой человек, но плохим братом я его назвать не могла. Как и никого из них. Иногда мне становилось грустно от того, что мама и отец так и не решились на еще одного ребенка. Хотелось бы и мне безусловную поддержку, мудрый совет и простые разговоры в ночи с кем-то кроме себя.
Я вытянулась в полный рост на диванчике, устремив взгляд в небо, вспоминая, как ворвалась в закрытый клуб сегодня днем. Черт возьми, какой позор. Неужели я действительно дралась с охранником? А кем был тот парень, угостивший коктейлем? С чего такая щедрость?
А не все ли мне равно?
Хотя это было опрометчиво. Не хотелось повторять. Тем более в одиночестве. Все-таки инстинкт самосохранения у меня был.
На кухне погас свет. Дом погрузился в мрачную темноту. А я так и осталась сидеть в саду, пытаясь игнорировать холод, скользящий по коже липкими мурашками. Летние ночи становились по-осеннему прохладными.
Луиза всегда была серьезной. Знала, что сказать и как поступить. Почему-то от нее никогда не ждешь чего-то неправильного, ей всегда с легкостью веришь. Пусть и я должен был стать главой семьи, она всегда оказывалась права. Поэтому, когда Луиза Перес заявляется на порог с серьезным лицом и говорит, что что-то случилось, этому всегда веришь.
Мне хватило десяти минут, чтобы переодеться и принять душ. Луиза на кухне с непривычной резкостью помешивала кофе на плите. Кажется, она нервничала: поджимала плечи, постукивала ногтями по столешнице, качала головой, а когда я подошел, вздрогнула. Я не знал, что случилось, надеялся только на то, что это не из-за Тайфуна или предстоящей свадьбы. Пусть я и вел себя как полный придурок с сестрой последний год, но я был готов убить того, кто посмеет ее обидеть. И я знал, что она сделала бы то же самое ради семьи. Вот только это моя обязанность – ее защищать. А я все просрал, позволил случиться тому, что случилось, позволил отцу поступить неправильно, а Марии вмешаться. Как марионетка, за ниточки которой постоянно дергают.
– Отец Аарона вернулся, – вдруг проговорила Лу, выключив плиту. Тонкие ладони подрагивали, когда она подносила турку к кружке, разрисованной кружевом.