Звучала популярная музыка: Пугачева, Леонтьев, зарубежная эстрада… Разумеется, играли не по нотам: подбирали мелодии, импровизировали. Все это производило на меня огромное впечатление. Я сразу решил, что тоже научусь играть так же хорошо, как они.
И вот на носу школа. Тетя Наташа отдала своего сына Сашу и в музыкальную, и мне, разумеется, тоже это было необходимо. Я долго и упорно негодовал: Шура учится музыке, а я – нет? Я настаивал и изводил родителей чуть ли не ежедневно. Они, конечно, не возражали, просто времена были плохие. Мама, врач акушер-гинеколог, зарабатывала тогда очень мало, отчим, инженер, и вовсе потерял работу, перебивался случайными заработками. И даже те небольшие деньги, что нужно было платить за обучение, были для семьи неподъемными расходами. Да и возить ребенка некому, родители пашут сутками. Одним словом, 90-е.
Однако родители всегда уважали мое мнение, прислушались и здесь, видя мое упорство. Они пообещали, что на следующий год я обязательно начну учиться, если не передумаю. И я ждал. Ждал целый год, считал дни и месяцы. Ни о каком «передумать» не могло быть и речи, мое желание музицировать только росло. Для пацана это, пожалуй, редкость, обычно все-таки в музыкалку попадают под давлением родителей, которые за счет детей реализуют собственные несбывшиеся мечты, а я всё решил сам, под влиянием маминой подруги. Так что музыка – это у меня с детства.
Наконец долгожданное прослушивание, меня сразу приняли, и я, разумеется, выбрал обучение по классу фортепиано.
Учиться начал с восторгом и глотал все, что давали: этюды, гаммы, упражнения и прочую, казалось бы, скукотищу. Кайфовал от пения в хоре. Из уважения к музыке в целом терпел даже сольфеджио.
Позднее, годам к двенадцати, страсть стала… не то чтобы остывать, скорее трансформироваться. Уже не хотелось разучивать фуги и классические пьесы; было желание наконец приблизиться к живой музыке, играть то, что интересно. Душу я отводил на ежегодном классном концерте, где можно было самому выбирать программу. Ну, я и выбирал: добывал ноты, сам аранжировал «Битлов» и прочую рок-классику и исполнял перед школьной аудиторией. А в остальное время приходилось играть гаммы, в то время как сверстники гоняли в футбол и ходили на первые свидания… Утешало гендерное неравенство: в музыкалке я был единственный парень на полсотни девчонок. Потом перестало привлекать и оно, и пару раз я попытался «уйти с баркаса».