Лука бросился к нам и оттащил от меня жену, свирепо сверкнув глазами.
– Бог мой, – со слезами на глазах прошептала Ария. – Что с тобой случилось, Фаби?
Ей обязательно задавать этот вопрос? Или она была так занята спасением сестер, что даже не подумала, как все это отразится на мне?
– Случились ты, Джианна и Лилиана.
На ее лице появилось замешательство. До нее так и не дошло. Меня обуяла холодная ярость, но я постарался сдержаться. Весь тот ад, через который я прошел, сделал из меня того, кто я есть сейчас.
– Я не понимаю.
– После того, как сбежала и Лилиана, отец решил, что, по всей видимости, со всеми нами что-то не так. Что, возможно, проблема в том, что в наших жилах течет испорченная кровь матери. Он посчитал, что я тоже дефектный. И попытался этот дефект из меня выбить. Может, он думал, если я буду достаточно часто истекать кровью, избавлюсь от этого недостатка. А когда эта шлюха – его вторая жена – родила мальчика, он решил, что больше во мне не нуждается. И приказал одному из своих людей меня убить. Тот парень сжалился и отвез меня в какую-то дыру в Канзас-Сити, чтобы Братва сделала работу за него. С собой у меня было двадцать долларов и нож. – Я сделал паузу. – И я использовал этот нож по назначению.
Я видел, какое впечатление произвели мои слова. Ария покачала головой.
– Мы не хотели тебе навредить. Мы всего лишь хотели избавить Лилиану от ненавистного брака. Нам и в голову не приходило, что тебе нужна помощь. Ты был совсем еще мальчишка и должен был стать членом Синдиката. Если бы ты попросил, мы бы спасли тебя.
– Я сам себя спас, – просто сказал я.
– Ты и сейчас можешь… уехать из Лас-Вегаса, – осторожно сказала Ария, а Лука недовольно посмотрел на нее.
Я невесело хохотнул.
– Ты предлагаешь бросить Каморру и примкнуть к Семье?
– Как вариант. – Ария поморщилась, похоже, ее удивила резкость моего тона.
Я перевел взгляд на Луку.
– Кто из вас Дон – она или ты? Я пришел сюда, чтобы поговорить с мужчиной, с главным, но теперь думаю, что, возможно, глава здесь – женщина.
Кажется, Луку не задели мои слова, по крайней мере он этого не показал.
– Она твоя сестра. И говорит с тобой потому, что я разрешил. Не волнуйся, Фаби, если бы у меня было что тебе сказать, я бы уже это сделал.
Фаби. Вопреки ожиданиям это имя не вызвало у меня раздражения. Я уже вырос из этого. Под таким именем в Лас-Вегасе меня никто не знает, а если бы знали, не осмелились бы называть так.