Пьер Рэдиссон лежал на своей постели из ветвей пихты, а над ним не было ничего, кроме серого неба и верхушек елей. Казан стоял неподвижно, принюхиваясь. Шерсть на спине его вздыбилась, когда он увидел, что Джоанна стала на колени перед завернутым в одеяла телом. Когда она снова подошла к Казану, лицо ее было бледно и будто застыло. Она окинула взглядом тундру – в ее глазах мелькнуло что-то чужое, пугающее.
Джоанна впрягла Казана и обернула вокруг своей тонкой талии постромки, как это делал отец. Они держали путь к реке, с трудом продвигаясь в глубоком, выпавшем накануне снегу. На полпути Джоанна оступилась и упала в сугроб. Одним рывком Казан был уже рядом с ней и дотронулся холодным носом до ее лица. На мгновение Джоанна сжала ладонями его косматую голову.
– О Волк, Волк! – только и сказала она.
Она продолжала путь, но видно было, что уже этот первый небольшой переход истощил ее силы. На льду снег был не так глубок, но зато ветер усилился и дул с северо-востока, прямо в лицо. Джоанна шла, низко опустив голову, и тянула сани в паре с Казаном. Пройдя полмили, она остановилась и в отчаянии заплакала. Целых сорок миль! Джоанна прижала руки к груди и, тяжело дыша, повернулась спиной к ветру. Ребенок спокойно спал. Она подошла к саням, заглянула под медвежью шкуру. Вид спящего ребенка придал ей силы, и она потащила сани дальше. Дважды на протяжении четверти мили она проваливалась в сугроб.
Они шли вниз по реке. Когда на пути встретился участок непокрытого снегом льда, Казан тянул сани один. Джоанна шла рядом; грудь щемило, лицо, казалось, колют тысячи мелких иголок. Она вдруг вспомнила про термометр; он показывал тридцать градусов ниже нуля. И сорок миль пути! Но ведь отец говорил, что она вполне сумеет пройти их и не заблудится, что она сможет добраться до дома одна. Джоанна не подозревала, что даже отец побоялся бы идти на север в такой мороз. К тому же ветер выл и стонал все свирепее, предвещая близкую пургу.
Лес теперь остался далеко позади, невидимый в сером сумраке ненастного дня. А впереди ничего, кроме беспощадной тундры. Будь рядом хотя бы деревья, сердце Джоанны не замирало бы от ужаса. Но кругом – только серая призрачная мгла: горизонт приблизился, как будто на расстоянии мили небо совсем слилось с землей.
Снег под ногами опять стал глубже. Джоанна все время высматривала предательские полыньи, о которых предостерегал отец, но вскоре поняла, что весь снег выглядит для нее одинаково. Да и смотреть было трудно – от стужи болели глаза.