Стоял уже январь, когда проводник из форта привел Поля Уэймена в хижину Лоти. Полю было года тридцать два – тридцать три. Энергичный, жизнерадостный, он сразу понравился Анри. Если бы не это обстоятельство, первые дни в хижине оказались бы не очень приятными, потому что охотник был в то время весьма не в духе. Он рассказал о своих горестях Уэймену в первый же вечер, когда они сидели у раскаленной докрасна печки и курили трубки.
– Ничего не могу понять, – говорил Анри. – Потерял семь рысей, и притом в капканах! В клочки разорваны, словно зайцы, которые побывали в лапах у лисы. Еще никогда никто, даже медведь, не трогал рысь в капкане. Впервые в жизни вижу такое. Изодраны так, что за них и полдоллара не дадут. Семь штук! Да ведь это больше двухсот долларов! А проделывают подобные штуки два волка. Их двое, я по следам вижу, и они никогда не приходят по одному. Обходят все капканы, съедают зайцев, куницу оставляют, норку и горностая тоже, а вот рысь, черт бы их побрал, обдирают начисто! Просто спускают с нее шкуру, словно лыко с дерева. Я уж пробовал класть стрихнин в оленьем сале, и капканы ставил, и западни устраивал, а изловить их не могу. Выживут они меня отсюда, коли мне не удастся добраться до них. Я взял пять целых рысей, а они мне перепортили семь.
История эта заинтересовала Уэймена. Он принадлежал к тем исследователям, которые полагали, что самонадеянный эгоизм закрывает человеку глаза на многие поразительные явления природы. Уэймен бросил вызов всем, кто считает, что человек – единственное живое существо, способное мыслить, и что здравый смысл и ум, проявляемый любым другим существом, – всего-навсего инстинкт. Свои мысли Уэймен сумел обосновать с такой последовательностью, что снискал себе известность в ученых кругах по всей стране. Прискорбная для Анри история с рысями показалась Полю весьма значительной, и они до полуночи вели беседу о загадочном поведении этой странной пары волков.
– Один волк побольше, другой поменьше, – рассказывал Анри. – И каждый раз в драку вступает большой. Все это легко разобрать по следам на снегу. Пока большой дерется, тот, что поменьше, все бегает и бегает кругом, а когда рысь упадет или издохнет, он подскакивает и помогает рвать ее в клочки. Только у одного капкана я заметил, что и тот, который поменьше, тоже вступил в драку: на снегу было очень много крови, но не рысьей. Я тогда за этими дьяволами целую милю шел по их кровавым следам.