Бородинское сражение. Памятный 1812 год. История России - страница 12

Шрифт
Интервал


– Ну, много теперь рекрутов по полкам, – рассуждал фельдфебель в мундире второй гренадёрской дивизии, – потери куда как немалые, с боями отходим.

– Ну, теперь ты, Евграф Фомич, у князя Мекленбургского, в Московском полку. И то, почётно!

– Ну, нас всех Пётр Захарович обскакал. И то, повыше ростом. Даже тебя, Пантелеймон, и то перерос!

– Ну, у нас служба такая… – проговорил Пётр, – Да и то, полк-то наш, Литовский, новый, государь недавно знамя даровал. Да и не всё просто. Константин-то Павлович, государь-цесаревич, строгонек. В Московском всяко лучше было. Где, считай, Евграф и остался.

Смотрели молодые соллаты с восторгом на этих, уже поседевших воинов. Каждый ведь, отданный в рекруты, думал да гадал, а придётся ли домой вернутся? Или, сгинешь в чужой стороне без вести, а то и без могилы? А эти, вот, уже каждый больше десяти лет отслужил!

– Что приуныли? Отставить вешать носы! – строго проговорил Пантелеймон Ильич, – вы теперь на царской службе, гордиться должны! Солдаты, а не мужичьё неумытое! Проверить замки у ружей в козлах! Быстро! Исполнять!

И рядовые забегали, засуетились, разбирая оружие. Принялись за привычное дело- проверить пружину, кремень. Всё ли хорошо да ладно!

– Толково ты их, – похвалил Евграф Пантелеймона.

– А то! Как говаривал мой, старый фельдфебель, солдат должен службу исполнять, быть при деле. А всякая мысль для солдата- сущий вред, от этого только головная боль приключается! – ответил Пустовалов, снова приглаживая усы.

Все четверо служивых рассмеялись, и старые знакомые покинуди бивуак Симбирского полка. Ну, а Пантелеймон принялся снимать мундир, и достал из ранца сбережённое чистое бельё.

– Никак нельзя на смерть в грязном исподнем идти. Грех это, – прошептал он, быстро переодевшись.

Да и куда приятнее было на теле чистое ощушать. Самому легче сделалось. Проверил пуговички на обшлагах, всё, на месте было. И тут раздался голос квартирьера:

– Водку привезли! Ступай к чарке! Кто желает, ребята!

Солдаты чинно, не толпясь, получали винную порцию и отходили в сторонку. Пантелеймон с оловянной чаркой постоял немного, затем, не поморщившись, выпил. Едкая была водка, да знал, что от желудочных болезней, первое дело. Ну, или вода с уксусом. Но вот, в лагере прозвучал сигнал горниста «К отбою!» и кто хотел, кроме караульных, отправились спать. Пустовалов тоже вздохнул, и пошел в палатку. Где снял сапоги, да прилёг на еловые ветки, прикрытые шинелью- проста ведь и жестка солдатская постель. Постарался заснуть, давая пример подчиненным.