– Что вы, это не флирт, это инвестиция в карьеру.
Труп обнаружила соседка – решившая навестить с утра подругу, чтобы рассказать о недавнем происшествии неподалеку; как и в прошлый раз дверь была не заперта. Клеман и Марс с кислыми минами перешагивали порог, новое место преступления вызывало смешанные чувства.
Уилсон замер за их спинами, он всю ночь думал о том, что алкоголик в круге – всего лишь проба пера…
– Матерь божья, это что такое?! – не выдержал Марс.
Даже у обыкновенно невозмутимого Клемана перекосилось лицо, когда он взглянул ближе. Уилсону было горько и очень не по себе – потому что он понял историю.
Марс обернулся на Уилсона.
– Только не говорите, что вы и такие сказки читать умеете! Послание рассказчика и творца, приглашение к диалогу! Оглянуться не успели, уже новые истории в журнале юных писателей!
Скептицизм Марса был оправдан: всю оставшуюся половину предыдущего дня – за неимением других версий – они разбирали дело в парадигме творца, оставляющего послание в своей кровавой работе.
Уилсон покачал головой.
– Сперва рациональное – а сказку объясню после.
– Если я скажу, что почерк аналогичный, включая инъекции, я окончательно испорчу ваше утро, – вмешался Харт.
Доктор Ллевелин подтвердила его слова молчаливым выразительным кивком.
– Вы сказали, он убьет сразу, если получит от нас то, чего хотел, – мрачно напомнил Клеман. – Что он от нас получил?
– Повод. Разрешение ему не нужно.
– Конкретнее, док, – нетерпеливо одернул его Марс.
– Его увидели фриком, его восприняли всерьез.
– Кто воспринял? – голос Клемана стал жестче, его начали одолевать подозрения. – Как он узнал, как его увидели?
Марса такой итог вовсе не удивил.
– Зеваки повсюду, – пожал плечами он, – соседка всем разнесет, полиция кругом.
Уилсон кивнул.
– Если бы кто-то сказал, что понял его задумку с порочным кругом зависимости с кишками или с этим парнем, – он указал на стол, – с нарциссической травмой от бабки, державшей его на поводке…
– Док, это больная фантазия психа, а вы психиатр, а не кинокритик.
Они разговаривают на разных языках – и это, к сожалению, нормально. Полицейский и детектив доверяют своим глазам, анализам из лаборатории и показаниям свидетелей, науке и формальной логике; мыслительный эксперимент художников, поэтов и философов вовсе не их метод