.
Мой набор единственный, неповторимый. Он – ОН! – набирал меня в вышней своей типографии, подбирал компоненты… если я во всём, то всё рассыпано, текста нет, и меня вовсе нет… Где же я? И кто будет, Творец, с Тобой собеседовать?
Ах так? Встанем в позу… нет, стойку воина, темечко подвешено на нити, той, что держит и водит по земной поверхности, ноги упёрты по прямой в центр земли, стоят на своём. Можно и руки упереть в бо́ки. Вот, существую на всю катушку, никуда не делась, насто́ена на собственных пряностях, сама отбирала, что подходяще. Всё моё тут, никуда не разбежалось.
Так что́, Сущий, побеседуем? Дай глянуть на Тебя, не помру, не бойся, мне что, я рада Твоим указаниям, а уж Ты прими, что во мне бормочется. Глядеть не обязательно зрачками, можно всей наличной поверхностью кожной, подкожной, она вбирает, как сетчатка глаза. Сетчатка вбирает, чтобы поиметь пред-ставление, а кожа и что под кожей – чтобы внять Тебе, поиметь понимание.
Вот я перед Тобой, дунь – и двинусь Твоим течением, потеку Твоими токами. Не потону, помня себя, помня: я и Ты, мы собеседуем. Теку и плыву вдоль берегов собеседований.
Перетекаю. Говори со мной.
В Испании строго отрабатываю обязательства, взятые по своему хотению. В переменках и отдышках кричу:
– Э-эй, Самуэла! Ты тут? Доживи! Ты должна, ты обещала! Я – ррработаю!
Она сказала: «Вы меня поразили». Выпустила стрелу. И я помчалась. В Гишпании-Испании стало ясно – для того и учусь, чтобы ей сплясать.
Тогда Бах зазвучит и в пирамидах. Она услышит: вот он, отзвук телесный, вещественный, отзыв на «Кобру и коршуна», на её «Тиару». Она догадается, поймёт. Стрела, пущенная ею, просвистит, и она услышит свист-ответ, надо, чтоб услышала. Для того и наткнулась я на книжку-тетрадочку. Открылась дверца, живая. Успеть вбежать.
Звоню. Ответ сразу, никаких уяснений, кто звонит, никакой шелушни-чепухистики, чисто, как договорились:
– Да-да, в марте. Перед Пуримом.
– Вы не поменяли адрес? Телефон при вас?
Она ждёт! Фантастика!
– Ваш телефон не поменяют? Оставят этот номер или…
– …телефон… да, будет…
Так вот для чего всё, оказывается! Разогнаться в Испании, встретить Самуэлу и читать ей Осипа в письменах Flamenco:
«На стёкла вечности уже легло
моё дыхание, моё тепло».
А наше дыхание и тепло при нас. Мы встретились. И восьмистишия, и