– М-мистер Морель! Я т-так рад вас в-видеть! – осклабился в деревянно-вымученной улыбке мистер Коллингвуд, когда Морель, сонно пошатываясь и держась за перила, стал спускаться по лестнице к столу.
– Да… Доброе утро!
Морель криво уселся на услужливо выдвинутый горничной стул, чуть не угодил локтем в тарелку с овсяной кашей.
– Я не голоден. Кофе!
Он протер глаза.
– Как п-провели ночь?
Напротив него, ссутулившись, сидел уже виденный им однажды полноватый человек, с каким-то отчаянно-жалким, конвульсивно дергающимся, точно готовым в любой момент расплакаться, лицом. Брови съехались неровным домиком, виноватая кривозубая улыбка навевала мысли о гротескных иллюстрациях из детских книжек.
– О! П-простите! Я н-не т-то имел в в-виду, – тут же испугался хозяин дома, замахав руками. – Я х-хотел лишь уз-знать, ка-как вы спали?
«Заткнись!» – мысленно потребовал Морель.
Он презирал заик.
В мозгу по-прежнему стоял терпкий дурман. Стоило лишь качнуть головой, и муть, поднявшись густым облаком, заволакивала остатки мыслей.
– Вполне. Она была… прелестна.
– Э-ы к-кто?
– Ну эта… змееподобная… Как ее?
Коллингвуд озадаченно вытянул лицо, став чем-то похожим на изумленно-грустного переевшего Пьеро.
– Эта…
«Не могла же она мне привидеться?» – промелькнула смутная догадка. – «Или могла?»
– Неважно. И вообще, раз уж я начал убивать себя, может, вы как-нибудь избавите меня от ваших расспросов?
Морель ощущал раздражение. Его вдруг взбесило, что кофе до сих пор не подан, а перед ним еще стоит эта дурацкая каша с желтыми разводами масла и вяло вьющимся паром. Воспоминание о раздавленном годе жизни стиснуло сердце когтистой лапой.
– Свои деньги вы получите до последнего пенни, мистер Коллингвуд. Так что не стоит устраивать спектакль человеколюбия…
Наступило минутное молчание. Было слышно, как хозяин нервно стучит ложкой, точно стараясь заесть скверное впечатление от разговора.
– Простите, у меня… Я как будто встал не с той ноги, – несколько смягчившись, промолвил Морель, когда кофе был принесен.
На смену убаюкивающей муторности приходил свежий утренний подъем.
– Н-не ст-тоит, это й-я виноват.