Бюрократическая реальность контринтуитивна. Наш мозг сохраняет информацию в виде связных сюжетов, а не в виде столбцов цифр. Неудивительно, что бюрократов так часто обвиняют в бездушности, в узком взгляде на мир. Простому человеку не ясна логика канцелярий. Тут чаша весов склоняется на сторону порядка, не истины.
Как избежать риска ошибок
Церковь vs наука
Чем больше сведений накапливало человечество, тем больше возрастал риск ошибок. К тому же ошибка в долговой расписке – одно, а ошибка в священном тексте – совсем другое. Мало создать социальный порядок – важно сохранить его легитимность. В дописьменную эпоху для этого были нужны жрецы и оракулы. Записанные священные тексты объявлялись непогрешимыми.
Но тут не все так просто. Возьмем историю Библии. Этот корпус священных текстов складывался на протяжении веков. В какой-то момент возникли иудейский и христианский варианты священной книги. Огромную роль играли толкователи Писания – раввины в иудаизме, епископы в христианстве. Представление о том, что осознание Слова Божьего не нуждается в посредниках, привело к расколу христианства на католиков и протестантов. Уильям Тиндейл, переведший Новый Завет на английский язык, был сожжен на костре в 1536 году как еретик. Непогрешимость текста постоянно ставилась под сомнение.
Реформация была поддержана развитием книгопечатания, однако широкий доступ к знаниям вовсе не означал торжества истины. Европейским бестселлером XVI века стал не «Трактат о вращении небесных сфер» Коперника, а «Молот ведьм» Генриха Крамера – со всеми вытекающими последствиями. Если мы хотим добыть из информации истину, нам стоит озаботиться не столько свободой ее распространения, сколько созданием адекватного механизма поиска ошибок.
Понимание этого ознаменовало начало научной революции. Католическая церковь убеждала прихожан в непогрешимости всего, о чем сказано в Библии. Коперник и Декарт признавали вероятность ошибок в своих знаниях. Сила науки – в сомнении. Понять природу реальности можно только путем проб и ошибок. И вот чаша весов склоняется на сторону истины, не порядка. Настоящие ученые – всегда бунтари.
Они, впрочем, могут себе это позволить, ведь, строго говоря, поддержание социального порядка – дело не профессоров, а полицейских и политиков. Но существуют ли аналогичные механизмы поиска ошибок в политической жизни?