– «Марио»?? Да ну тебя! Это как того, что ли, шпендика из игры? Ха-ха! – встрял пятый.
– А ты откуда знаешь, что, в игры играешь? Ну, ты и фраерок, конечно, ха-ха! Э, мужики! слыхали его? – с насмешкой набросился на того кто-то ещё.
– А сам ты откуда знаешь, раз спрашиваешь?! – в ответ огрызнулся «пятый».
– Ну, вы прям два долбоноса, нашли друг друга, – недовольно пробурчал ещё кто-то седьмой.
– Кончай базар! – рявкнул уже сам Дирран. – Вы бы знали, как он поёт, дурики.
– Ого, а он ещё и талантливый? В соседа что ли? – поддразнил кто-то.
– А что, сомневаешься? Ну-ка, сын, сбацай этому дяде че-нить, так, чтоб охренел. Давай вот эту: «А за морем туман?»
Внутри Капио все бурлило и кипело, но он молчал, с брезгливым видом уткнувшись в бутылку водки в центре стола, ненавидя и презирая весь этот маргинальный сброд.
– Ну? – недовольно буркнул отец,
Капио продолжал молчать и, стиснув зубы, приготовился к любым возможным сценариям. Пошли язвительные смешки. Недовольные таким «антрактом» нетерпеливо призвали «забыть о пацане и опрокинуть по следующей». Это только раззадорило Диррана. Он стукнул кулаком по столу и прорычал:
– Тихо, мать вашу! – все умолкли. – Я не понял, гости долго ещё будут ждать тебя?
Капио почувствовал, как от стиснутых зубов у него онемела челюсть. Ему было до слез обидно, что его так грубо и бесцеремонно принуждают что-то делать, ещё и на эту публику, словно он был цирковым животным. Как и ожидал, он получил резкую и оглушительную оплеуху, от которой с грохотом свалился на пол. Он машинально съёжился, закрыв лицо руками.
– Брысь отсюда, сученыш! – прорычал отец и напоследок больно ткнул его носком по рёбрам.
– Хорош, мужик, он же твой сын как никак, – нашелся человек (даже среди этого сброда), кто с негодованием ухватив его за руку, стал против такого.
– Глянь, что он делает! – в бешенстве одернув руку, брызжа слюной, истошно проревел Дирран. – Это он щас такой, а вырастет – предаст и глазом не моргнёт. Все вокруг одни предатели…
Капио под суматоху прополз под столом и выбежал из дома. В слезах, проскитавшись в глухих закоулках, скрываясь от всех до наступления темноты, он, поникнув, побрел к дому. Левая щека горела, побаливало в боку, но хуже всего – на душе скребли кошки от мысли о маме. Ведь она должна была вернуться к вечеру. «Ах, бедная мама, что ее там ждёт!» – от этой мысли он приходил в ужас. Когда он, решив возвращаться, приблизился к дому, в окне горел свет. Через распахнутые шторы было видно, что дом опустел. Стояла угнетающая тишина. С трудом переборов свой страх, Капио решился заглянуть внутрь. Дверь оказалась чуть-чуть приоткрыта. Мальчик медленно потянул за ручку, дверь со скрипом отворилась, и тут он неожиданно оказался лицом к лицу с отцом. Дирран предстал перед ним на коленях, с закрытыми глазами и, словно в бреду, бормотал что-то бессвязное. Капио разобрал лишь некоторые фразы, где отец без конца твердил что-то вроде: «Сжалься надо мной, Всесильный Гоб, прости меня, ибо грешен я…» Капио остолбенел от непонятного ужаса. В эту самую минуту позади его окликнул запыхавшийся голос Рэма.