– Послушай, малышь, эти люди, которые вас ненавидят, они тупые. И Романова тупая. Забудь о ней.
– Есть еще кое-что.
– Что?
– Карина сказала, что ты со мной ради денег.
– Вот стерва.
– Яна скажи честно, если завтра я потеряю все и стану вонючим бомжем, ты меня бросишь?
Она покачала головой. – Малышь, если ты потеряешь всё, ты не станешь бомжем. Ты такая же умная и смелая как твой дед. Ты выкарабкаешься из любой ситуации. И за это я тебя люблю.
Этот ответ удивил меня. Я ожидала, что Яна отшутится, скажет что-нибудь вроде: “Дырявые тряпки и макияж из пепла только добавят тебе очарования.” Но она восприняла мой вопрос серьезно. У меня на душе отлегло.
Яна взяла меня за руку и сказала: “Спасибо, что пришла на МедТусу. И за то, что ты есть в моей жизни.”
В ее изумрудных глазах поблескивали фары проезжающих мимо машин. Ее влажные губы приоткрылись, всасывая судорожный глоток воздуха, и она наклонилась на миллиметр ближе ко мне. Я почувствовала к ней теплую нежность и захотела ее поцеловать. Не так как подругу, а так как я поцеловала бы парня, держа ее крошечное личико в своих ладонях. Это был идеальный момент, даже дыхание у меня было чистым (повезло, что я почистила зубы у Риты), но я этого не сделала. И Яна откинулась на спинку сиденья.
1:20
– Петрова, 233, – нарушил молчание таксист. – Какой подъезд?
Янин дом был так называемой Китайской стеной – длинным девятиэтажным зданием, протянувшимся на несколько сотен метров.
– Пятый. У синих скамеек, – ответила Яна.
Когда мы остановились, она быстро поцеловала меня в щеку.
– Увидимся, малышь. – Она закрыла дверцу такси и зазвенела ключами. Фонарик на ее брелке загорелся, освещая крошечное отверстие в металлической двери в которое она вставила свой заостренный ключ. Дверь открылась.
– Куда дальше? – спросил водитель.
– Подождите здесь, – сказала я, наблюдая, как Яна входит в подъезд и закрывает за собой дверь.
– Ты понимаешь, что я возьму с тебя за ожидание?
Не отрывая взгляда от темных окон дома, я достала из кошелька три банкноты и бросила их в сторону водителя. Я надеялась, что в комнате Яны зажжется свет и я увижу частичку ее жизни вне школы. Но все окна оставались темными.
– Дворцовая, 42, – сказала я. Водитель тронулся.
Он свернул на кольцевую дорогу, подальше от городских огней. В темном воздухе такси, рассеивая пьяный туман моего сознания, слова Карины вспыхнули, как неоновая вывеска: "Ты продажная, как и вся твоя семья". Сказала ли она это, чтобы отомстить мне, или кто-то промыл ей мозги? Дедушка говорит, что число ненавистников растет. Неужели они начали прорабатывать школы? Как же меня бесит, когда люди повторяют чушь один за другим, как гребаные попугаи (даже не пытаясь понять правду своими крошечными попугайскими мозгами).