Не съеденный за ужином хлеб Настя завернула в салфетку и сунула в карман. Она помнила про «выносить запрещается», но хлеб – это же не баночка с супом и не коробочка с котлетами.
В холле Настя заметила кое-что, на что не обратила внимания перед ужином: торговый автомат. Вот где вкусная еда не пряталась, а сверкала за стеклом всеми красками: разноцветные батончики, соблазнительные чипсы, яркие банки с колой. Пользоваться такими автоматами Настя умела: чтобы добиться от них шоколадки, их надо подкормить деньгами. А денег Насте в лагерь не дали. Никому не дали. Артур Хоттабович сказал родителям, что в лагере покупать нечего, палаты не запираются, и для детей безопаснее всего ехать без денег. Настя отвернулась от автомата.
Тут дверь столовой открылась, и в холл вышла Электричка. Хороший момент, чтобы привлечь её внимание к тому, что «Весёлой досочке» тоже стоило бы поставить пять баллов. Ради этого Настя даже обратилась к тренеру не «Извините», а по имени и отчеству:
– Марина Соловьёвна, скажите, пожалуйста, а вы наши двери будете проверять?
– Что? Соловьёвна?! – Когда Электричка возмущалась, не дуя в свисток, её голос всё равно поднимался до свиста. – Я Марина Соловеевна! Минус балл! Запомните раз и навсегда: Со-ло-ве-ев-на!
– Простите, – пробормотала Настя, но это не помогло. В заколдованной таблице на белом поле сами собой появились чёрные палки, которые сложились в издевательское: «–1». А если в глаза назвать Соловьёвну Электричкой, то она, наверное, сразу влепит минус сто.
Катя потянула Настю за рукав: идём отсюда.
На лестнице за большим окном уже становилось темно.
– Ты не виновата, – утешила Катя, когда они вышли из холла. – Соловьёвну все называют Соловьёвной.
– Но у нас теперь разрыв шесть баллов! – Настя даже остановилась от досады: что за невезение такое! – Надо предупредить парней, что она не Соловьёвна.
Они постучались в дверь с надписью «Борис и Петя». Никто не ответил: Боря и Магов, наверное, ещё не пришли с ужина.
За окном комнаты оказалось ещё темнее, чем за лестничным окном. Снаружи было мало что видно, только на детской площадке ярко блестела горка. И Насте вдруг стало так же не себе, как этой одинокой горке в темноте.