Синатра снимался в фильме, а теперь невзлюбил его и не мог дождаться, чтоб закончить, устал от шумихи, поднятой вокруг его романа с двадцатилетней Мией Фэрроу (сегодня ее рядом не было), гневался на документальный фильм CBS, который должны были показать через две недели – создатели нагло лезли в его жизнь и даже позволяли себе намеки на возможную дружбу с главарями мафии. Он беспокоился насчет появления в часовом шоу NBC под названием «Синатра – человек и его музыка», где нужно было спеть восемнадцать песен голосом, который в данный момент, за несколько вечеров до начала записи, дрожал, звучал слабо и хрипло. Синатра был болен. Он стал жертвой недуга, столь обыденного, что большинство людей даже не стали бы расстраиваться. Но когда дело касается Синатры, такая беда способна погрузить его в смятение, глубокую депрессию, вызвать панику и даже ярость. Фрэнк Синатра простудился.
Простуженный Синатра – все равно что Пикассо без красок, Феррари без горючего, только еще хуже. Ведь банальная простуда крадет у Синатры незастрахованный алмаз – его голос, лишает уверенности, не только ранит его душу, но и вызывает что-то вроде психосоматического насморка у десятков людей, которые работают на него, пьют с ним, любят его, чьи благополучие и стабильность зависят от него. Простуда Синатры заставляет всю индустрию развлечений слегка трястись, подобно тому как болезнь президента Соединенных Штатов способна сотрясти национальную экономику.
Ведь Фрэнк Синатра теперь связан со множеством вещей, затрагивающих многих людей: собственной кинокомпанией, фирмой звукозаписи, частной авиакомпанией, заводом ракетных запчастей, недвижимостью по всей стране, личным штатом в семьдесят пять человек – все это лишь часть империи, которую он сколотил и теперь воплощает собой. Судя по всему, он стал истинным эмансипированным мужчиной, быть может, единственным в Америке. Он делает, что хочет, и может это делать, так как у него есть деньги, энергия и нет за плечами явных преступлений. В эпоху, когда к власти, кажется, рвутся совсем юные, протестующие и пикетирующие, взыскующие перемен, Фрэнк Синатра остается национальным феноменом, одним из немногих продуктов довоенной эпохи, выдержавших испытание временем. Он чемпион, вернувшийся на пьедестал – человек, который всё имел, всё потерял, всё вернул и смёл все препятствия на своем пути. Синатра сделал то, что удается единицам: выдернул себя с корнем из прошлой жизни, оставил семью, порвал со всем, что было ему близко, а в процессе понял, что единственный способ удержать женщину – не удерживать ее. Теперь его обожают и Нэнси, и Ава, и Миа, прекрасные представительницы трех поколений, в нем до сих пор души не чают его дети; и в то же время он свободный холостяк, который не чувствует себя старым, наоборот, заставляет стареющих мужчин ощущать себя молодыми, думать: раз Фрэнк Синатра смог, значит, это реально; конечно, им-то не по плечу, но все равно приятно сознавать, что кто-то в пятьдесят лет в состоянии провернуть такой трюк.