– Дамочка, не создавайте шум, – ответил ей на повышенном тоне Зак Давеччи, – приемные часы завершились еще два часа назад, я не в силах вам здесь помочь.
– Да вы же, сволочи такие, специально продержали меня в очереди с двух часов дня! А сейчас мне говорите о том, что часы приема окончены! Я буду жаловаться!
– Следите за тем, как обращаетесь к сотруднику полиции, – Зак вперил руки в бока и сделал шаг по направлению к женщине, – идите жалуйтесь, куда хотите, а сюда можете больше не приходить. Я скажу охране, чтобы он вас больше сюда не пускал.
Зак Давеччи развернулся и вошел в отдел полиции, демонстративно хлопнув дверьми. Женщина закрыла лицо руками, а плечи заходили у нее ходуном. «Нет, мне это совершенно неинтересно, это больше меня не касается», – подумал следователь Дорзд и затушил сигарету о мусорный бак. Харлайл сел за руль своей старенькой машины и запрокинул голову назад. Вот,черт, нет, он определенно не мог поступить иначе. Понимаете ли, Харлайл был из того сорта людей, которые вечно ходят с недовольным лицом, но при этом помогают всем вокруг. Вот и сейчас, борясь со своим желанием просто взять и уехать ужинать, Харлайл повернул ключ зажигания и подъехал к несчастной женщине.
– Что у вас произошло? – недовольно, но очень вкрадчиво спросил он.
– Вы тоже следователь, – утвердительно обратилась к Харлайлу женщина, – я вас видела сегодня в отделении.
– Да, я могу вам чем-то помочь? – ответил Харлайл. Он уже не раз за свою практику становился свидетелем несправедливости в сторону истцов или кого бы то ни было еще. Это безусловно повлияло на его восприятие всего происходящего вокруг: дух закалился, а чувство жалости как будто атрофировалось. Сам Харлайл называл это своей профдеформацией. Сострадания к этой горько плачущей женщине он не испытывал, но помочь считал своим долгом, по крайней мере, пока он формально еще значится следователем.
– Умоляю вас, помогите! Мне угрожают, я боюсь за свою жизнь.
– Кто вам угрожает?
– Герборд Даркницкий, – женщина произнесла это имя шепотом.
– Это ваш супруг? – Харлайл не понял, зачем незнакомка произнесла имя вместо того, чтобы обозначить фигуру угрожавшего ей человека.
– Что вы! – оскорбилась дама. – Это очень страшный человек.
– Да уж, чего греха таить, имечко и правда звучит зловеще.