Ах, Фрида. И почему я совершенно не удивлена? Только что же я сделала этой странной женщине, чей возраст около пятидесяти? Какие у нее могут быть недомолвки с девушками, которые годятся ей во внучки?
– За что? – разозлилась я.
– Ты лучше, чем она, – пожала плечами Амели. – В первый день моего прибытия в общину Фрида подговорила Грегора подсыпать мне порошок в пиво. Мне еще никогда не было так плохо, они почти оставили меня умирать на дороге, пока я извергалась блевотиной.
Стало ясно, почему Амели решила свалить из этого свинарника. Люди в общине казались невинными, но душа их прогнила, подобно навозной яме, находиться рядом с которой просто невозможно.
– Не стоило нам уходить, – взбунтовалась я, – Фрида хотела от нас избавиться, и у нее это получилось. Нам следует вернуться и указать ей на ее жирное место.
Амели промолчала. Я не знала, поддерживает ли она мои слова или считает их совершенно глупыми, но она молчала, сомнительно глядя в небо, словно оно могло дать ей ответ на мой вопрос.
Я невольно коснулась ее руки, она была такая маленькая и белая, как у ребенка, но именно эта самая рука спасла меня от Виктора прошлой ночью. Амели знала, что удар в голову убьет Виктора. Она могла ударить его в любое другое место, чтобы обездвижить, но она ударила именно насмерть. Имеет ли она какие-то свои счета с этим козлом или просто так сильно решила отомстить за меня?
– Ты убивала раньше? – голос Амели прекратил наше долгое молчание.
– Никогда. – Призналась я. – А ты?
– Дважды, – она ответила кратко, продолжая вглядываться в небо.
Я знала, что для Амели воспоминания – больное место, лишний раз заставлять ее испытывать волнение я не хотела, но этот разговор начала она.
– Я убила женщину, которая целилась в мою голову из пистолета, – вдруг решила поделиться Амели.
– Из-за того, что ты заражена? – пыталась угадать я.
– Из-за того, что мы любили одного мужика, – отрезала она и вновь отвернулась.
Амели никогда не делилась со мной ранее чем-то откровенным. Я не знала ничего о ее семье, о бывших отношениях, о том, как она оказалась в общине.
Я рассказывала ей о себе все, стараясь казаться добродушной, в то время как от нее я слышала лишь одну единственную историю: воспоминание о зараженной женщине, которая убила на глазах Амели своего ребенка. То самое единственное воспоминание, что вернуло ей разум.