Приемник – на вид совсем новенькая узнаваемая «Вега 404». Таких сто лет не выпускают. Я притормозил послушать, а голос диктора продолжал вещать с этаким звонким пафосом. Интересно, почему у дикторов советских времен все голоса одинаковые?
– В истории милиции немало славных страниц, – лилось из квадратного с обтекаемыми углами корпуса приемника. – Ровесница Великого Октября, она в горниле военных испытаний и в буднях грандиозных строек шла в ногу со всей страной. Сегодня наша советская милиция находится на качественно новом этапе своего развития. Исторические решения ХХV съезда КПСС….
И дальше про социалистическое общество заливает. Фух! Аж мурашки по коже… Даже запись старую в эфир пустили. Нормально так заморочились, на грани фантастики. Кто? Зачем?..
Я снова огляделся. Потрогал свою физическую оболочку и – как обухом по голове.
Нифига это не постановка!!!
Это… Это же… НЕРУШИМЫЙ, собственной могучей персоной! Красный и необъятный, многонациональный и однопартийный, серпастый и молоткастый. Аж ногами к песку прилип от осознания новой реальности. Сглотнул, головой мотнул.
Это что получается? Я в прошлом? Еще и в новом теле? А тот задохлик куда делся, в которого вселилась моя грешная душа? Ну ясно куда, утоп. А я вот явился – и оживил тельце.
Как?! Зачем?! Почему?! Но домыслить мне не дали.
– Эй! Баклан! – раздался сзади меня голос, почему-то знакомый. – Сюда иди, базар есть!
Это ж кто ж так на воровском судачит? Уж не Сенька-форточник ли? Нет, он остался в прошлой жизни на киче, а тут кто?..
Хм… Я обернулся – и увидел того чесночного. Он явно сразу увязался и шел потихоньку за мной, пока я хлопал глазами на реалии нового-старого Союза. Подождал, когда Тортила и прочие зеваки отстанут, чтобы предъяву кинуть.
– Базар есть? – хмыкнул я. – Так сюда греби, рыжий, если кудри жмут.
От такой наглости мужик опешил. На вид ему лет тридцать пять. Взрослый мужик, думал возрастным авторитетом меня задавить, не получилось. Постоял пару секунд, помялся, не признал в дрище (наверное, я именно так выглядел) серьезного противника, пока я не заговорил в ответку и про златокудри ему не напомнил. Но делать нечего, назвался джином, полезай в лампу.
Чесночный выкатил грудь и челюсть на пару сантиметров впереди своей тушки и с видом боевого гиббона направился ко мне. Остановился, огляделся. То ли поддержки искал, то ли наоборот – не хотел, чтобы нас видели.