– А тебе хотелось править?
– Нет, но никто и не спрашивал. У меня было больше нужных способностей, чем у других, вот и пришлось. Как видишь, преемника у меня до сих пор нет, хотя и пора бы. Надеюсь привлечь к этому делу Лардану, но она больно много о себе думает, а надо бы о других. Посмотрим.
Представив, что Лардана станет магистром, Эни невольно поежилась. Она была уверена, что та бы выбросила ее с Тоа-Дина в мгновение ока.
Извилистая тропа неожиданно свернула в сторону, и они стали огибать гору. Вскоре появилась лестница, ведущая вверх. Взойдя по ней, Эни и Архела оказались на ровной площадке с балюстрадой. Архела облокотилась на нее и поманила Эни пальцем. Подойдя, Эни увидела внизу довольно большое пространство, на котором собралось с десяток эвендинов. В руках у них были музыкальные инструменты – виелы и арфы, один держал магадис.
– Они будут играть? – заволновалась Эни.
– Конечно. А ты думала, они решили просто выгулять инструменты?
Архела помахала рукой, привлекая внимание. Эвендины внизу заметили ее и принялись пробегать пальцами по струнам, настраивая инструменты. Горное эхо разнесло вокруг мелодичные трели.
– Я редко такое здесь позволяю, – сказала Архела. – Слишком громко. Но сегодня немного послушаем. Только слушай внимательно, всем своим существом. Не пытайся запомнить мелодию, разобраться в звучании разных инструментов. Просто растворяйся в музыке. Поняла?
– Думаю, да.
В одиночестве играя на виеле, просто потому, что просила душа, а не для того, чтобы изучить сложные гаммы, Эни именно это и делала – сливалась воедино со звуками, исчезала в них.
Эвендины закончили настройку и заиграли. Сначала зазвучала одна виела, потом к ней присоединились еще две, один за другим вступили другие инструменты. Мелодия была нежной, то ровной, то как будто немного грустной. Эни вслушивалась в нее и чувствовала себя очень спокойной, но вскоре звуки сменились тревожными перепадами и стали прерывистыми и резкими, заставляющими думать о бессильной злости; они резали изнутри, словно нож, и горное эхо делало их еще резче и болезненнее. Через минуту музыка стала жесткой и грозной, как боевой марш, и наконец – снова нежной, грустной и безусловно красивой. Эни не заметила, как по ее щекам потекли слезы, хотя она не смогла бы объяснить, почему.