– Поднимай его, – бабка махнула ухватом в сторону гостя. И Ева вдруг обнаружила, что всё ещё держит его за запястье. Что это с ней? Руку одёрнула, тут же поймав бабкин взгляд.
– И не смей обижать, – старуха вдруг рассердилась и пригрозила Еве внушительным пальцем, когтистым и узловатым. – Он и так сильно обижен…
С этим Ева охотно и сразу же согласилась. Создатель явно убогого обделил. И внешностью, и умом, и характером.
«Гусь свинье не товарищ.» В. И. Даль «Пословицы русского народа»
Вязкая каша смутных воспоминаний и ядовитых кошмаров подло липла к сознанию и затягивала обратно. Илья попытался очнуться, но сил не хватало. Безнадёжное и беспросветное зависание в горьком тумане между сном и реальностью грозило стать вечным, когда вдруг в жидком болоте сознания загорелся лучистый фонарь.
Илья ясно увидел тонкую девичью фигурку, твёрдо стоявшую в эпицентре туманного ужаса. Она кого-то звала, нетерпеливо раскачивая своим маленьким солнцем. Неужели его? Девушка казалась ему статуэткой, отлитой из яркого, чистого золота, и манила к себе куда круче всех «Оскаров».
Илье обязательно нужно попасть туда. Дойти, даже если отвалятся руки и ноги. Он полз в сторону света, словно вялый ночной мотылёк на свечу. Ковылял, мучительно разгребая болотную тину и грязь, медленно переплывал огромные грязные лужи, и с каждым рывком, с каждым пройденным метром ему становилось всё легче.
Приблизившись к девушке, он даже на ноги встал, качаясь, как убогая шлюпка в разгар злого шторма. На двух ногах оно как-то привычнее. Вопреки очевидности, ощущаешь себя человеком разумным.
Уцепился за девичью руку. Тонкая, даже хрупкая, но неожиданно-сильная. Рывок.
Илью выдернули в оглушающую реальность, будто пробку из мутной бутылки.
Чпок!
Он резко сел, хватая ртом воздух, как снулая рыба, и жмурясь, словно преступник под полицейским прожектором.
– Куда же ты, моя милая, свалила так быстро и так далеко? – золотая рука не исчезла.
Илья перевёл взгляд на её обладательницу, увидел встревоженное выражение странных глаз и закушенную губу. Вдруг усовестившись, разжал онемевшие пальцы и с немалым трудом отцепился.
– Я не… – он хотел было возмутиться, но вспомнил произошедшее… и отвернулся. – Одеться мне дайте.
– Держи, – в него полетела грубая серая рубаха, остро пахнущая стиранной тканью, и такого же рода штаны. Сверху упали толстые вязаные шерстяные носки, неожиданно-тёплые и пушистые. – Носи пока это.