Всё это её не касается. Её мнения тут не спрашивали и вряд ли спросят. Разберутся как-нибудь. Не маленькие. Но сердце её наперекор разуму заныло. Положение матери напоминало её собственное. Лена неосознанно проводила параллели между Лизой и Виктором. Что та, что тот – потребители, пользующиеся людьми ради собственного благополучия и только. На чужие чувства им плевать. А ещё… Лена обернулась в сторону кухонной двери. Возможно ли, что мама, как и она сама, пыталась закрыть дыру в собственной душе, окунаясь всё глубже в свою вторую дочь и напрочь отказалась замечать действительность? Нет…
Лена тряхнула головой. Она была уверена, что мама отдавала себе отчёт, что она делала. Просто так ей было легче жить. Лидия Дмитриевна всегда была такой. Немного наивной, ранимой и ведомой. Ей куда проще было слушать отца, чем принимать решения самостоятельно… Видимо, именно эта черта привела её к очень плачевному состоянию… Ведь Лена была уверена, что папа позаботился о благополучии своих любимых девочек на чёрный день. Не могло наследство так быстро закончиться без посторонней помощи…
– Это меня не касается, – прошептала Елена себе под нос и вернулась в свою комнату, подняла с пола брошенные с вечера куртку и шарф. Оделась и вышла в прихожую.
– Доченька, куда ты?!
От возгласа матери Лена вздрогнула и застыла с ботинком в руках. Мама нервно дёргала ниточку на рукаве безразмерного свитера. В глазах Лидии Дмитриевны она увидела неподдельный страх. Медленно, но Лена осознала его причину – три года назад она вот также молча ушла из дома с одной сумкой в руках, сменила номер телефона и больше не возвращалась… До вчерашнего дня.
Лена и не подозревала, какая она на самом деле гордячка и эгоистка. Ведь не прижми её обстоятельства… А настолько ли всё было плачевно? Если быть до конца честной с собой, не всё так печально было, она могла бы и дальше барахтаться в болоте большого города и не возвращаться домой, просто она устала… Устала от одиночества. Устала от жалких грошей, остававшихся после оплаты съёмного жилья и коммуналки. Устала обижаться на самых родных в мире людей. Глубоко в душе она жаждала вернуться и заглянуть в глаза матери. А сейчас? Сейчас она осознанно продолжает мучить мать, хотя не имеет на это право. Её приняли, её не выгнали, её по-прежнему любят… Во всяком случае, мама. Так почему так тяжело сделать последний шаг?