Сколько времени прошло – неясно, однако за эти минуты или часы, ставшие роковыми, поздняя осень сменилась до невозможности лютой и необузданной зимой, и теперь Нью-Йорк погребён под снегом, и что самое ужасное – его продолжало засыпать.
Пасмурная серая мгла царила повсюду, отчего невозможно было установить, какое сейчас время суток: день, ночь, раннее утро или поздний вечер. Температура существенно опустилась, с неба нескончаемыми хлопьями валил снег, и длинные вершины небоскребов Манхеттена терялись в этом пепельном мороке. Уже не существовало ни тротуаров, ни обочин, люди бесконечным беспорядочным потоком шли по дорогое в обе её стороны, которую всеми силами пытались расчистить техника и рабочие. Среди них угадывались и простые напуганные жители, желающие хоть как-то помочь городским службам, однако не нужно иметь много ума, чтобы понять, что все их усилия напрасны.
Я не сразу заметил, что всё мое лицо облепил снег, но удивительным было то, что холод меня не пробирал. Только ужас, удивление и невероятность происходящего пульсировала во всё ещё тяжёлой, гудящей как колокол голове.
– Разойдитесь! Дайте дорогу технике! – командовал чей-то твёрдый и уверенный голос, который на фоне всеобщего болезненного возбуждения, граничащего с паникой, казался спасительным.
– Сэр, что произошло? – спросил я мужчину, который с лопатой в руках продолжал раздавать какие-то мелкие ничего не значащие в данной фантастической ситуации указания.
– Отойдите в сторону, мистер! – говорящий сильной рукой отодвинул меня к краю тропы. – Никто ничего не знает! Четыре с половиной часа назад нашу бригаду послали чистить улицы от этого внезапно выпавшего проклятого снега, но чёрт возьми! Мы не готовы! Сукин сын валит только сильнее! Маклафлин! Чёртов придурок! Возьми свою задницу и неси её сюда! – орал мужчина, уже не обращая на меня никакого внимания.
– Кто-нибудь объяснил, в чём дело? Правительство, президент, хоть кто-нибудь объяснил, как может случиться такое первого ноября!? – прокричал я во вдруг возникшем порыве ярости и одновременной усталости от бессилия, в то же время пытаясь заглушить налетевший порыв ветра, но человек только махнул рукой, ничего не ответил и пошёл в направлении забуксовавшего снегоуборщика.
Я с трудом шёл вперед, высвобождая то и дело проваливающиеся в рыхлый глубокий снег ноги, в этой безмолвной узкой реке обречённых и убитых неизвестностью лиц и слышал, что кто-то пытался приободряюще шутить и советовал не падать духом. Однако это было скорее исключение из всеобщей гнетущей атмосферы ужаса от постигшей всех беды и страха из-за надвигающейся еще большей катастрофы.