– Нет! Не смей! – остановил его Шакир Аль-Фарих и сам обхватил мое лицо смуглой большой рукой.
Он надавил на мои скулы, я зарычал, а Господин гортанно засмеялся, перебирая белые четки в руке.
– Хорош, дьяволенок. Хорош! Смотри, какой: крепкий, здоровый, смазливый. Он будет племенным самцом. Волчонок дикий. Все при нем… все. А глазища какие! Его точно в разведение.
А дальше Шакир Аль-Фарих показал пальцем на некоторых из нас. Стоящий рядом с ним Хамит молча качал головой, точно болванкой.
– Остальных разобрать. Расчет у Ари. За порчу и промедление минус сорок процентов. Свободны.
Тогда я, конечно, не понял смысла слова “разобрать”, как, впрочем, и всего, о чем они между собой говорили.
Я стоял, прижавшись к стене, и старался слиться с ней тенью. Только спустя несколько месяцев, немного выучив язык, я понял, о чем они тогда говорили и что значило “разобрать”.
Это было буквально вытащить все, что можно продать по частям: сердце, почки, печень, если повезет, костный мозг, некоторые кости, кровь и даже волосы. Отходов почти не было, и думаю, их даже никто не хоронил.
В тот же вечер нас разделили на две группы. Те, которые “в разведение”, остались со мной в комнате. Нас вымыли и накормили, мы упали прямо на пол и отключились от адской усталости.
Тех, которых “разобрать”, я больше ни разу не видел.
Тогда я впервые столкнулся с живым дьяволом, тем, кто уничтожил мою прежнюю жизнь и меня самого впоследствии. Его звали Шакир Аль-Фарих.
Я нахожу на этом мате две небольшие бутылки воды, которые выпиваю до капли. В последней немного горький вкус, и я слишком поздно понимаю, что в ней что-то подмешано. Снотворное, судя по тому, насколько быстро я расслабляюсь и меня вырубает.
Я просыпаюсь оттого, что мне холодно. Здесь нет никаких батарей, помещение похоже на подвал либо скорее большой гараж. Да, я определенно улавливаю отголоски запаха бензина.
Благо мои руки не связаны, и это дает свободу. Первые трое суток решающие. Я видела это где-то по телевизору и должна спастись. Я все еще не лишена надежды.
Шаг за шагом я обшариваю в этом помещении каждый угол. Действую на ощупь, потому что, как ни стараюсь, найти, где тут включается свет, не могу. То ли переключатель очень высоко, то ли просто замаскирован.
Сколько сейчас времени, сколько вообще дней прошло? Я не знаю, но ощущение этой невесомости в темноте провоцирует только липкий страх. Еще я нахожу дверь. Моя маленькая победа, вот только она закрыта, и я добрый час колочу по ней со всей дури, пока окончательно не выбиваюсь из сил.