Она вдруг ощутила, как её собственные профессиональные границы начали размываться.
– Как вы решаете, когда ваш роман будет готов к публикации? – Бану попыталась вернуть себе контроль над разговором.
Айрам посмотрел в окно. Он чуть прищурил глаза, размышляя, прежде чем ответить.
– Мои романы никогда не готовы к публикации, – тихо сказал он, не отрывая взгляда от пейзажа. – Я просто заставляю себя прекратить их редактирование.
Бану почувствовала, как её сердце бешено забилось, когда Айрам повернулся в её сторону и осмотрел с головы до ног. Пространство между ними вдруг стало слишком тесным, воздух загустел, и ей не хватало дыхания. Она попыталась успокоить себя, убедив, что это всего лишь игра её разума. Это обычное профессиональное общение, но собственные мысли становились все более запутанными. Она злилась на себя из-за слабости, из-за того, что её тело и разум поддавались эмоциям, которые она прятала глубоко внутри.
В её голове всплыла мысль о том, что уже давно рассталась с парнем, с которым встречалась несколько месяцев. Это был спокойный, в каком-то смысле, даже выгодный союз, но, возможно, именно из-за этого он и развалился. Теперь же она здесь, в доме мужчины, которого видит впервые, и её тело само реагирует на каждое его движение, каждый его взгляд. Бану с трудом сдерживала себя, осознавая, что её это раздражает. Неужели она так нуждается в мужском внимании, что её так легко сбить с толку писателем, известным откровенными романами? Иронично. Слишком иронично. Те откровенные сцены, которые он описывает между героями, происходили ли они в реальности с ним?
– Вы согласны с тем, что писатели пишут о том, чего им не хватает? – резко спросила она, пытаясь вести разговор более формально и отчужденно. Ей нужно было спрятаться за вопросами, отгородиться от этого нарастающего волнения.
Айрам посмотрел на нее с легким удивлением, как будто не понял, о чем идет речь, но его глаза прищурились.
«Всё он прекрасно понимает», – Бану буквально кипела от возмущения, ощущая, как её лицо заливается краской.
– У вас слишком много откровенных сцен в романах, – продолжала она, стараясь звучать уверенно, хотя голос слегка дрожал. Она ненавидела это чувство беспомощности. Её раздражало то, что она позволяет себе быть такой уязвимой перед ним.