Неожиданно, по стенкам тоннеля пробежали черные трещины. От него стали откалываться целые куски и уплывать куда-то вперед. Темнота, обнажившаяся за ними, казалось, имела свой собственный голос: угрожающий визг на гране восприятия. Остатки тоннеля, с молнией по середине, теперь удалялись от меня, постепенно набирая скорость. Казалось, что я смотрю вслед уходящему поезду, который имел наглость уехать без меня.
Непроницаемая, всеобъемлющая темнота сомкнулась вокруг меня. Тот звук, что я слышал, оказался тишиной – столь же абсолютная, как и наступившая темнота. Мое сознание пронзило странное, давно забытое чувство из далекого детства – страх перед темнотой и одиночеством. Страх перед Пустотой. Я с удивлением осознал, что вокруг меня ничего нет. Абсолютно ничего!
Ничто. Пустота. Здесь не было ни материи, ни энергии, ни времени. Не было никаких отправных точек, от которых могло бы оттолкнуться сознание. Ноль и бесконечность в одном флаконе. Вечность – то, что было до того, как все началось, и то, что останется после того, как все закончится.
Ни о каком движении здесь не могло быть и речи, в том числе и о движении мыслей. Но это понимание не вызвало страха. Я словно бы начал засыпать. Сознание становилось вялым, мысли постепенно меркли перед авторитетом того состояния, в которое мне предстояло погрузиться. Вечный сон, вечное спокойствие, абсолютное небытие. Не к этому ли я стремился? Не этого ли я хотел? Хотя это казалось уже не важным. Все уже неважно…
Но что-то мне помешало, разбудило меня. Какое-то странное чувство, словно здесь что-то есть. Или кто-то есть. Проснулся интерес: что бы это могло быть? Затем любопытство: а как такое возможно?
Я понял, что окончательно проснулся. Еще я понял, что совсем не хочу засыпать вновь. Хотелось действовать, что-то предпринять, завершить начатое, и начать новое.
Затем я почувствовал прикосновение. Не физическое, но более глубокое, мысленное. Я словно бы на мгновение слился с могучим разумом, на фоне которого был всего лишь каплей в сравнении с океаном.
Безбрежный океан, могучий океан чистой мысли. Его принципы, постулаты и желания были столь не похожи на человеческие, что для меня они просто не существовали. Он оперировал понятиями, до которых я не смог бы дойти даже через миллион лет непрерывных размышлений. Я походил на микроба на его теле, и даже меньше. И он это понял.