– Не кажется, – едва слышно подтвердил Храбр. – Если вы видите плененную парочку – то вам не кажется.
– Х-х-х-х-х-о-о-о-о… – обреченно простонал я. – За что-о-о-о…
Дело в том, что две особо низко склонившиеся к подозрительной жиже живые тюремные камеры не пустовали – в их зубастых пастях мухоловок сидели вполне знакомые нам личности, глядящие друг на друга с тем самым скорбным выражением на лицах, каким обычно обладают приговоренные к смерти нечастные перед началом казни.
Орбит и Затти сидели в одиночных камерах, держались за прутья и не сводили взглядов с друг друга.
– Нехорошо, – пробормотал я. – Ой, нехорошо-о-о-о…
Словно услышав мои слова, вода в озерце сначала забурлила, а затем породила вспухший метров на десять пенный гейзер…
Мы поспешно вжались в приютившую нас ветвь, напряглись в ожидании чего-то страшного, но… ничего не произошло. Гейзер опал, растекся угасающими кругами, выбросив на берега какую-то почернелую гадость, и озерцо снова затихло. Вскочившие было в своих клетках пленники переглянулись и снова уселись, но перед этим Затти сердито пнула один из гибких прутьев своего узилища. В ответ растительная пасть предостерегающе сжалась чуток, понизив «потолок» почти до макушки сидящей девушки и снова разжалась. Толстые стебли клеток качнулись, на одном из них звякнул серебряным пестиком прозрачный цветок-колокольчик, и хрустальный звон разнесся удивительно далеко.
Тут же из дырчатой конструкции на том берегу показались две оснащенные длиннющими черными усами алые головы с золотыми глазами и страшными жвалами того же цвета. Послышался длинный стрекочущий звук, головы подались вперед, вытаскивая за собой крылатые туловища, а затем и, казалось, бесконечные абдомены, с десятками торчащих из них жал. Туловища алые, полосы золотые, лапы, как и усы, черные, а блестят гигантские шершни так, будто их хитин усердно полировали. Уровни двухсотые, названия те же, что и у предыдущих, но с добавлением слова «Стражник» и надписи красные. И как только шершни грозно гудящими алыми ракетами стремительно взмыли в воздух и сделали круг над озерцом, я понял, что они еще и ужасно быстрые.
Мы вжались в ветвь сильнее, я сместился под прикрытие густых кустов, и за мной последовали остальные, хотя наша позиция в принципе не просматривалась сверху – мы как бы висели за бортом этой странной арены, разместившейся среди расходящихся, как прутья корзины, зарослей.