Так, теперь надо увидеть себя и желательно узнать: который сейчас год, и где я нахожусь? То, что в Африке, это понятно. Но где конкретно?
– А что, сейчас война идёт, сестра?
– А у нас сейчас постоянно война идёт, то с Эфиопии прибегут, то наши бандитствуют. Но тебе тяжело говорить, давай, пойдём уже.
Сестра кликнула помощь, и несколько человек, подхватив меня, потащили в сторону и, дотянув до шатра, оставили на её попечение.
Голова болела, но не сильно, скорее, от лавины информации, нежели от удара по ней. Требовалось ещё многое узнать, и я решил симулировать потерю памяти, да и по-другому всё равно ничего не узнаешь. Шатёр, в котором я оказался, выглядел откровенно убого. Собранный из лёгких планок с натянутыми на них верблюжьими шкурами, он был стар, как этот мир, и так же ветх и неказист.
– А какой сейчас год?
На этот простой вопрос сестра начала нести откровенный бред, считая от сотворения мира и рассказывая всяческие эпосы, но всё же отголоски цивилизации проникли и сюда. Пока она тараторила свои сказки и легенды, я осмотрелся, внимательно исследуя весь шатёр, и (о, чудо!) увидел раздербаненную в хлам банку из-под пепси-колы. Банка использовалась в качестве подставки под свечи.
– Это что? – ткнул я пальцем в банку.
– Так мы свечи ставим на это железо.
– Это не железо, а алюминий.
Слово «алюминий» прозвучало по-русски, в местном диалекте такого слова пока не существовало. Впрочем, «сестра» разговаривала на совершенно дикой смеси арабского языка с местным наречием. Но я понимал её, и это главное. Кроме них в шатре больше никого не было, да и не могло быть. Их род угасал: сестра оказалась бездетной, и из-за этого муж её выгнал, а другие родственники давно состарились.
Медленно поднявшись и стараясь не делать резких движений, чтобы голова не разболелась ещё сильнее, я дошёл до банки. Тара для известного всему миру напитка больше походила на вытянутые вверх консервы, чем на ту округлую банку, что была привычна моему глазу. Перевернув её вверх донышком, я уставился на выбитую дату: 1977.
– Откуда банка? Давно ли она у нас?
Сестра вновь пустилась в долгие объяснения: что, когда и почему, но, в конце концов, из её сбивчивого рассказа я понял, что банка у нас давно, но не так чтобы очень. Скорее всего, сейчас начало 1978 года, и в стране идет война. Точнее, не в стране, а с другой страной.