Гроул – отец Максимуса – поднялся со скамьи для жима лежа, кивнул моему папе в знак приветствия и жестом пригласил сына подойти к нему.
Максимус покинул боксерский ринг и подбежал к родителю, а я направился к своему отцу.
– Нам нужно поговорить, – сказал папа напряженно.
Что я еще натворил?
Я последовал за ним в раздевалку. Дядя Маттео уже сидел там, а это означало, что дело касалось Семьи, а не простых неурядиц. И когда он не поприветствовал меня обычным подмигиванием и ухмылкой, я понял, что обречен. Папа жестом попросил одного из солдат оставить нас наедине.
Мужчина не колебался.
Я схватил чистое полотенце с полки у стены и вытер обнаженную грудь.
– Антоначи звонил мне сегодня.
Фамилия Крессиды Антоначи – это единственное, что связывало меня с ней теперь. Я сохранял нейтральное выражение лица.
Я не собирался ни в чем признаваться… на случай, если это все-таки было что-то иное.
Папа скрестил руки на груди и прислонился к шкафчикам. От его хмурого взора у многих случился бы нервный срыв. Маттео бросил на меня взгляд, который подсказывал, что мне следует придумать свое последнее желание, а затем подошел к маленькому зеркалу, чтобы проверить, в порядке ли его прическа. Я чуть не закатил глаза. В какой-то степени я был самовлюбленным, но Маттео всегда выглядел так, словно сошел с обложки журнала «Вог».
– Он рассказал мне о вас с Крессидой.
Черт.
– Нет никаких нас с Крессидой, – сразу же ответил я. Это правда.
Между мной и Крессидой ничего не было. То, что произошло, осталось в прошлом. Едва ли об этом стоило упоминать с самого начала.
– Неужели? – спросил папа ледяным тоном. Судя по позе, ему было трудно оставаться на месте. – Значит, ты не переспал с той девушкой?
Я ничего не ответил. Некоторые из моих прошлых решений были неудачными, вызванными едва сдерживаемым гневом. Я все еще чувствовал, как он опасно закипает у меня под кожей.
Папа выгнул брови. Он был недоволен.
– Настоящий джентльмен никогда не проболтается. – Он ударил кулаком по шкафчику, пылая от ярости.
Я напружинился. Грохот шкафчика, наверное, был слышен даже на улице.
– Клянусь, я выбью из тебя каждое чертово слово, если ты сейчас же не откроешь рот.
– Мы переспали несколько раз. Конец истории.
Папа направился ко мне, будто намеревался свернуть мне шею. Я не отступил. Я и раньше сталкивался с отцовским гневом, хотя он никогда не был таким сильным, как сейчас. Я привык к этому и не слишком беспокоился. Он схватил меня за плечи с такой силой, что мы оказались нос к носу. Меня обдало его горячее дыхание.