Маша и Слава остались одни в большом доме, но скучать им было некогда. Супруг мотался по делам бизнеса, Маша занималась домом и двором.
Она никогда не брала себе помощников. С детства приучая детей к труду, мудрая не по годам женщина смогла так выстроить обязанности всех членов семьи, что им не нужны были ни кухарки, ни горничные, ни садовники. Да и жили они не на Рублевке, а в обычном российском городе.
Наступило лето. Супруги готовились к празднованию пятидесятилетия Славы. Гостей планировалось много, должны были приехать и дети.
Славка, чмокнув Машу в щеку, отправился с дядей Колей проверить рачевни, поставленные с вечера в укромном месте Мороки, местной речки. Он еще за неделю договорился с самым известным в поселке ловцом раков. Муж планировал посидеть с друзьями под пивко с раками.
Дядя Коля подъехал на своем мотоцикле с коляской, посигналил Славе. С ними поехал и Никита, а вот Димка не смог вырваться из части, у них были учения. Оля и Катя помогали маме с готовкой блюд для праздничного стола.
Время шло, стали подъезжать первые гости, а Славки все не было. Потом прибежал запыхавшийся Сережка, сын соседки, и сообщил, что дядя Слава с дядей Колей и Никитой перевернулись, не доехав до места.
Тут у Маши зазвонил мобильник.
– Мам, мы тут немного в аварию попали. Я уже скорую вызвал, – проговорил в трубку Никита.
Голос у него был хриплым, в нем слышались тревожные нотки.
– Никита, все живы? – спросила Маша.
– Да, – ответил сын…
Славу не довезли до больницы. Скорая приехала поздно, рана оказалась тяжелой или это судьба, но пятидесятилетний юбилей мужа Маша встречала в черном платке…
Похороны, кладбище, стук комьев земли о крышку гроба, люди, люди, люди, поминки. Все слилось в одну размытую картину, центром которой было спокойное лицо мужа в гробу.
Маша отказалась ехать к кому-то из детей. Она осталась в их большом доме, таком красивом и таком пустом.
Прошло два года. Дети старались поддерживать мать, навещали ее, как только выдавалось свободное время.
Маша внешне пережила горе. Она что-то делала, куда-то ходила, но по вечерам, когда поселок обволакивала тишина, а дом погружался в сумерки, женщина часто сидела в любимом кресле мужа и тихонечко плакала. Вот оно и пришло, это проклятое одиночество.
Никита взял бизнес отца на себя, Маше сын оплачивал дом, переводил определенную сумму на карту. Женщине не требовалось много денег, она была благодарна сыну, но категорически отказывалась продавать дом. Здесь была вся ее жизнь.