О литературных интересах Хвоста отчасти можно судить по его стихотворению «Поэтическая начинка» (1965), вошедшему в сборник «Десять стихотворений Верпы, посвященных Игорю Холину», вышедший в Париже в 1988 году:
Радищев-Кутузов
Хемницер-Державин
Бобров-Менделеев
Русское слово вот
Ах у поэтов столько забот
Чтоб слово прыгало как кузнечик
Чтоб знаки жуками ползали по строке
Чтоб восклицательный подсвечник
Свечу стиха держал в руке
Кюхельбекер-Романов
Карамзин-Рюмин
Марамзин-Рыжий
Хвостов-Тертый
Великолепие поэтической морды
Мордобитие дидактической хорды
И наконец похмелие Верпы
Лежит в Рогоже
Пирогом с рыбой
Перечисленные имена были знакомы Хвосту не понаслышке. Отмечу, к примеру, что эпиграф из Радищева предпослан стихотворению «Волохонскому» из сборника «Продолжение», вышедшего в Санкт-Петербурге в 1995 году. К этим именам можно добавить Крылова и Хлебникова, упомянутых в поэме «Слон На» (1977):
Конец. Теперь вопрос: Стучат
ли буквы имени по темечку внучат
Крылова дедушки, и так ли горяча
волна воспоминания? Урча,
слон Хлебникова движется по следу
слона Крылова – хобот – тень хвоста,
дыханье заперто, опричники моста
по очереди чтут теперь Ригведу.
Кроме Хлебникова, из поэтов XX века Хвост и Анри ценили Заболоцкого – «Столбцы» и «Торжество земледелия». Я помню, как популярна была в этом кругу «Колыбельная» Заболоцкого, перепечатанная на машинке из старого журнала «Звезда». Рассказывали, что однажды муж Черепахи, Понтила, поспорил со своим тестем, известным профессором, из‑за строчки «Колыбельной». Понтила утверждал, что «Джентльмен у людоеда неприличное отгрыз». Хвост интересовался русским фольклором. Как-то раз он купил сборник народных заговоров и заклинаний и по случаю читал оттуда «заговоры против зубной боли». Когда не стало денег, Хвост был вынужден отнести книгу в букинистический магазин. Как только деньги появились, он снова купил ее в том же букинистическом магазине на улице Жуковского – уже дороже.
Хвост был принят во многих домах. Одним из них был дом Старика – переводчика Ивана Алексеевича Лихачева, о котором впоследствии Алеша неоднократно рассказывал в своих интервью. Хвост подарил Старику одну из своих ранних работ, изображающую милиционера-регулировщика на перекрестке двух мощеных улиц в прибалтийском городке. Картина Ивану Алексеевичу понравилась и навсегда поселилась в его комнате. Однажды пьяный Хвост, сидя у Старика, сказал: