У Синичкина, представителя следующего поколения, такой уверенности давно не было. Он кивнул на прощание владивостокскому подполковнику и пешком сбежал с третьего этажа в столичном сталинском доме на набережной Максима Горького[2].
Именно в этом доме некогда, сказывали, проживал шпион Пеньковский – когда органы его разоблачили, то, как гласила устойчивая легенда, в назидание прочим неустойчивым элементам сожгли заживо в печи крематория.
Двойные агенты кончают плохо – это майор Синичкин затвердил для себя накрепко.
Он вышел со двора на обочину проезжей части и поднял руку. Выглядел так, что извозчик не заставил себя ждать: даже при беглом взгляде издали он, весь в фирме, производил впечатление платежеспособного товарища.
Остановилось не государственное такси, а частник. Один из счастливых обладателей «Жигулей» решил подкалымить, подзаработать на бензин, тем более упорно ходили слухи, что топливо вот-вот подорожает: с нынешних двадцати копеек за литр аж до сорока[3].
Подорожание, как и любое событие в СССР, затрагивающее интересы всего народа, вызвало волну анекдотов и шуток. Одну из них даже опубликовали в вольнолюбивой «Литературной газете», на обожаемой интеллигенцией 16-й странице, в юмористическом «Клубе 12 стульев»: «В связи с тем, что бензин стал дороже молока, теперь выгоднее стало ездить на корове».
В самом деле! Молоко, как и другие товары первой необходимости, не дорожало в Стране Советов два десятилетия, и с сентября восемьдесят первого стало стоить дешевле бензина: 28 копеек за литр, если покупать в бидончик на разлив, и 32 копейки, если брать пакеты-пирамидки.
Дядька, сидевший за рулем «жигуля», выглядел интеллигентно: какой-нибудь кандидат наук, а то и доктор.
– За три рубля на Коломенскую подбросите?
– Садись, – кивнул мужик на соседнее кресло.
По пути Синичкину пришла в голову новая мысль: в квартире все равно никого – Люся с семилетним Пашкой на даче, – а самолет через четыре с небольшим часа. Поэтому он лучше посидит в кабаке в Домодедове, пообедает, тем более дома, по случаю временно холостяцкой жизни, шаром покати. Да и не нравился ему больше родной дом. Ровно после того случая, когда в марте нынешнего года, внезапно вернувшись с очередного задания, он отпер дверь своим ключом и увидел… Впрочем, стоп. Он больше не будет это вспоминать и мусолить горькую тему.