– Алек Линч, – неохотно отозвался Дэмьен. – Зачем тебе эта информация?
– Хочу наведаться к вервольфам.
– Зачем? – с нажимом повторил берсерк.
– Когда-то ты сам поощрял мое желание узнать врага в лицо. Сейчас им стал убийца Роналда Лоусона.
– Это другой случай. Убийства случаются. Это лишь одно из многих.
– О, в тебе заговорил философ, – издевательски протянула Морриган.
Ее злило то, что Дэмьен всячески открещивается от ее помощи. Еще больше злило, что при всем его идиотском поведении ей по-прежнему не все равно.
– Слушай, не вмешивайся в это дело. Я сам во всем разберусь.
– Сидя в четырех стенах?
Дэмьен зло сверкнул глазами. Становилось ясно – следовать приказу Доминика он не собирался.
– Ладно, слушай сюда, философ недоделанный. Я делаю то, что захочу. Не тебе приказывать мне, куда идти и с кем разговаривать.
Морриган ушла, кипя от праведного гнева. Вот и помогай после этого людям!
Несколько минут спустя она уже покидала Тольдебраль. Еще дюжина минут – и ее глазам предстал Белый Остров.
Наверное, берсерки Пропасти скучали по родине – по северному сиянию, по ледникам и фьордам. А потому заставили местных элементалистов запорошить снегом остров, на котором располагалась их община. Никогда не тающим в прогретом воздухе подземелья, совсем не холодным и не колким. Одна только видимость с толикой ностальгии.
Среди исчерченного тропинками белого полотна вырастали продолговатые деревянные дома, рассчитанные на несколько человек. По обычаям берсерков, с родителями жили не только маленькие дети, но и семьи их старших детей с внуками.
Берсерки не были сильны в рассветной магии, не имеющей никакого отношения к боевому безумию. Что уж говорить о магии полуночной. А потому даже в Пропасти, ставшей обителью вспыльчивым и своенравным берсеркам, они старались придерживаться принятого наверху уклада.
Они – единственные из всех кланов Пропасти – занимались земледелием и скотоводством: пахотные земли занимали все свободное от построек пространство острова. Трудно сказать, какой урожай мог вырасти под искусственными солнцами, но берсерки на жизнь не жаловались.
Еще одна, наряду с вервольфами, обособленная община. Правда, и у тех, и у других принято отпускать сильнейших воинов в другие Дома – исключительно для заработка. Однако что-то подсказывало Морриган, что старейшины берсерков и вервольфов, почитающие обычаи предков, подобную переоценку ценностей и корыстолюбие не одобряли.