Что же такое страшное произошло за Стеной, – часто думал я, – что люди превратились в Других, которых все боятся? Чем они живут? И зачем так живут? Я не мог этого понять. Не могу и сейчас, хотя сам уже тяжело болен.
Так вот, не ведая забот и ни о чём не думая, кроме важнейшего дела навигации, мы полдня просидели у ручья. У меня, правда, нарастала смутная тревога, которую я пытался прогнать прочь, – тревога о том, что подходит время обеда и миновать его просто так не получится. Я по опыту уже знал, что где бы мы ни были, бабушка нас настигнет, если пришло время обедать. Так бывает, кстати, в приятном сне: всё хорошо до тех пор, пока не начинаешь смутно догадываться, что это всего лишь сон. Тем не менее, я всегда надеялся, что в этот раз она всё-таки забудет про нас. Но она никогда не забывала. Время от времени я с опаской поглядывал в сторону дома, откуда к ручью вела тропа. И в самом деле, вскоре между деревьев замелькал её белый платок.
– Обедать? – спросил я с тоской, когда она достаточно приблизилась.
– Сначала дяде отнеси, а потом обедать, – бабушка вручила мне небольшой рюкзак. – Только быстро.
– Давай, давай! – поторопила она, видя, что я не спешу и смотрю на свои корабли.
Я взял рюкзак и побежал напрямик через лес к Дороге. Добежав до Стены, я не спеша пошёл вдоль нее. Всё-таки странная это была стена, она не переставала меня удивлять, хотя я видел ее уже много-много раз. Обычно если видишь что-то часто, вообще не обращаешь внимания, но со Стеной так не получалось. Высоченная, древняя, она, казалось, загораживала страшную тайну (впрочем, так оно и было). Вдоль неё росла пожухлая трава, вялые одуванчики, репейник и чертополох. Странно, – думал я, шагая по тонкой тропинке и отталкиваясь левой рукой от её горячей поверхности, – у такой стены только такие вялые одуванчики и могут расти, есть в этом загадочная закономерность. На обочине я увидел одинокий голубой люпин – он ужасно выбивался из общей картины, до того он не к месту и некстати. Мне стало жаль его, один, без родственников, вылез чёрт знает где, среди каких-то колючек и пушистых дохляков, в общем, среди чужаков, не имеющих с ним ничего общего.
– Да, бедняга, – сказал я, – не хотел бы я оказаться на твоём месте. Ох, как не хотел бы!
Он покачал своей красивой, устремлённой к солнцу головой и ничего не ответил.